Виктория Холт - Чудо в аббатстве Страница 47

Крестили малыша в часовне замка. На пышной церемонии присутствовало много знати, и я познакомилась с герцогами и графами, о которых раньше знала только по рассказам Кейт. Их разговоры вертелись в основном вокруг царственных супругов. Удивительно, как люди не могут удержаться от обсуждения опасных тем. Придворные напоминали мне мотыльков, летящих на свет свечи.

Королева обладала очарованием, которое пленило короля. Она не была даже хорошенькой. В ней не было элегантности Анны Болейн. Однако ни одна из прежних жен не вызвала у короля столько восхищения, как Кэтрин Говард, до брака, кроме, может быть, Анны Болейн. Новая королева была добродушна, благожелательна, чувственна — как раз то, что нужно старому человеку, чтобы вновь пережить молодость. Что касается предыдущей королевы, Анны Клевской, она от всей души радовалась жизни во дворце в Ричмонде и с удовольствием называла себя сестрой короля, радуясь удачному окончанию замужества.

Правда, произошли беспорядки в Йоркшире, где народ восстал против нового верховного главы церкви, но мятеж быстро подавили, пролив количество крови, достаточное, чтобы чернь поняла, что будет с теми, кто противоречит королю.

Теперь, когда у короля была жена, во всем ему угождавшая и которой он не искал замены, жизнь, казалось, стала более спокойной.

Прошло шесть недель со дня смерти отца. Однажды лорд Ремус пришел к пруду, где я сидела с малышом, спящим в корзине, и сказал:

— У меня печальные новости для тебя, Дамаск. Мое сердце бешено забилось от страха. Все же я успела удивиться, что может случиться такое, что представляет для меня важность.

Лорд Ремус нахмурился. Казалось, он не знал, с чего начать.

— Дамаск, — отважился, наконец, он, — ты ведь знаешь, что, когда человек объявлен изменником и казнен, его состояние часто конфискуется в пользу короля, который может или взять его себе, или передать кому-нибудь, кто, по его мнению, заслуживает награды.

— Вы хотите сказать, что государь не только лишил отца головы, но и отобрал наши имения?

— Это так, Дамаск.

— Значит… у меня больше нет дома.

— Все не так ужасно. В случае твоего отца король проявил снисходительность. Правда, владения адвоката Фарланда были не так уже велики… по королевским меркам, — добавил Ремус с некоторым цинизмом, которого он, казалось, не осознавал.

— Пожалуйста, расскажите мне, что случилось. Лорд Ремус колебался. Он откашлялся.

— Это деликатное дело, но меня просили сообщить тебе об этом, и я должен это сделать. Ты не должна думать, что дом твоего отца больше не принадлежит вам с матерью. Он всегда будет вашим родным домом. Саймон Кейсман дал это ясно понять.

— Саймон Кейсман! — воскликнула я. — Какое отношение к этому имеет он?

— Королевские чиновники решили пожаловать дом твоего отца ему.

— Но почему?

— Он жил в вашей семье и был правой рукой твоего отца…

— Но… если решено отнять имение отца у тех, кому оно принадлежит… моей матери, мне… почему тогда не передать его Руперту, нашему родственнику?

Лорд Ремус был в затруднении.

— Моя дорогая Дамаск, оставить все родственнику не означало бы конфискацию. Король желал наградить Саймона Кейсмана и нашел для этого подходящий способ.

— А почему король захотел это сделать? Ведь Саймон Кейсман работал с отцом. Скорее, можно подумать, что, живя в нашем доме, он мог оказаться соучастником.

— Было проведено расследование, и Саймон Кейсман сказал, что он готов жениться…

— Нет! — воскликнула я. — Этого не будет! Но лорд Ремус продолжал, будто не слышал моих слов:

— Он готов жениться на вашей матушке, и это решение всех проблем. Ни вы, ни ваша мать не утратили крова, хотя в соответствии с данным ему правом король лишил отца и его наследников имущества.

Я смотрела на лорда Ремуса, ничего не понимая.

— Мама… выйдет замуж за Саймона Кейсмана?

— Не сейчас, конечно… но через некоторое время… Кажется, это приемлемое решение вопроса.

Я не могла поверить этому. Невероятно! Матушке выйти замуж за человека, который совсем недавно умолял ее дочь быть его женой?

Это был кошмарный сон, и вдруг меня осенило. Я увидела перед собой лицо Саймона — лисью маску — и услышала голос отца: «Кто-то в доме предал меня».

Кейт ворвалась в мою комнату:

— Я не знала, где ты. Не понимаю, почему ты не спустилась вниз. В чем дело?

— Я только что услышала, что теперь наш дом принадлежит Саймону Кейсману, — сказала я.

— Ремус рассказал мне об этом, — ответила она.

— О, Кейт, как ты не понимаешь, что это значит! Король захотел наградить Саймона Кейсмана. За что? Может быть, за донос на отца и Эймоса Кармена?

Кейт в недоумении уставилась на меня:

— Не может этого быть.

— Что-то мне говорит, что это так.

— Тогда он — убийца твоего отца.

— Если бы я была уверена в этом, я убила бы его.

— Нет, Дамаск, этого не может быть.

— Все сходится, Кейт. Он просил меня выйти за него замуж. Он несколько раз делал мне предложение. Любит ли он меня? Нет, он хотел получить мое наследство.

— Возможно. Но человека нельзя считать убийцей только за то, что он хочет выгодно жениться.

— Я отказала, и он воспользовался случаем, чтобы предать отца.

— Откуда ты знаешь это?

— Потому что кто-то в нашем доме предал отца, а кто мог сделать это, кроме Саймона Кейсмана?

— Ты делаешь поспешные выводы.

— Ты забываешь, что Саймон теперь хозяин в имении, а это то, чего он всегда добивался. Вот почему он просил моей руки. О, я знала это, я видела на его лице лисью маску.

— Лисья маска! Что за ерунда?

— Я видела ее на лице Саймона, Когда его лицо в тени, кажется, что на нем надета маска. Глаза Кейсмана рыжевато-коричневые, как у лисы. Это хитрая лиса, которая прокралась в курятник, чтобы поживиться.

— Ты не в своем уме, Дамаск! Ты пережила слишком много.

— И поэтому я безумна! А ты знаешь, что моя собственная мать собирается выйти за Саймона Кейсмана замуж? — крикнула я.

— Ремус только что сказал мне и это.

— Я немедленно должна ехать домой, — сказала я.

Когда я подъехала к поместью, оно показалось мне очень тихим. Меня не ждали, поэтому никто не встретил. Дом казался совсем другим. Конечно, он и был другим. Дом в трауре, и теперь у него новый хозяин.

Я поднялась в буфетную и столкнулась с матушкой Когда она увидела меня, то залилась краской так, что стала краснее своих роз. Она поняла, что мне известно о ее решении, мне же было приятно видеть, что ей стыдно.

— Я все знаю, — произнесла я. Матушка кивнула и села на стул, взмахнув перед лицом рукой, как веером. Она побледнела и, казалось, что вот-вот упадет в обморок. Я подумала, как это похоже на нее терять сознание в критический момент. Она проделывала это не раз, чтобы выйти из трудной ситуации. Мне захотелось забыть, что она моя мать. В тот момент я презирала ее, потому что ненавидела Саймона Кейсмана. Теперь, когда я была дома, невосполнимость потери отца вновь потрясла меня.