Эванджелина Коллинз - Компаньон её сиятельства Страница 49

Что бы там ни думала Рубикон, но он не совсем лишен приемлемого выбора. Один остался. Тот, который прежде он отказывался даже рассматривать.

Выскользнув незамеченным через заднюю дверь заведения Рубикон, он прошел пешком короткое расстояние до своей квартиры и быстро сунул несколько вещей в седельную сумку. Выдвинул верхний ящик комода, Отбросил в сторону аккуратно сложенные галстуки и вытащил деревянную шкатулку. Поднял крышку, отложил в сторону сверток сверху и воззрился на содержимое шкатулки.

Маленькое состояние в золотых соверенах и банкнотах никогда не казалось достаточным. Да и как иначе, когда ему надо было заставить женщину не видеть, кто он и откуда. Последние десять лет женщины платили ему, и он откладывал деньги, чтобы купить себе жену. Гидеон усмехнулся — сложившаяся ситуация его позабавила.

Но сейчас, когда он смотрел в шкатулку, сумма казалась чрезмерной. В данный момент он чувствовал, что не стоит и фартинга. Он ощущал себя самой дешевой шлюхой, как те несчастные создания, которые позволяют использовать себя за бутылку джина. Но Рубикон считает, что он стоит немало. Оставалось лишь надеяться, что здесь достаточно, дабы утолить ее алчность.

Он сунул шкатулку в седельную сумку и схватил сверток с комода, но, прежде чем положить в карман, развернул. Сердце его сжалось не от вида пачки фунтов внутри, а от вида самой обертки.

Дрожащим кончиком пальца он обвел аристократический изгиб ее скулы, сочные губы, сложенные в легчайшую улыбку, и изящную длину тонкой руки. Горло его сдавило, тело задрожало от тоски. Он плохой художник и не отдал должное ее красоте, но сердце его помнило выражение этих глаз, которое он пытался передать. Взгляд, который заставлял его чувствовать себя королем среди мужчин. Только Белла смотрела на него так.

Он любит ее. Иисусе, он любит ее и не сможет жить, если хотя бы не увидит. А единственный способ увидеть ее — это отказаться от своей заветной мечты, отдать все, что он имеет. Не будет ни дома в деревне, ни семьи, которую он сможет назвать своей. У него не останется ничего; кроме его любви к Белле, и теперь это единственное, что имеет значение.

Осторожно обернув набросок вокруг пачки денег, Гидеон сунул его в карман сюртука. Он вышел, даже не остановившись, чтобы бросить последний взгляд на дорогую его сердцу квартиру, прежде чем закрыть входную дверь.

Пятнадцать минут спустя он вошел в кабинет Рубикон.

Со стуком поставив стакан с джином на стол, она поднялась из кресла.

— Где ты был? У меня еще одна клиентка, которая ждет уже полчаса. Тащи свою задницу назад в темницу. — Она ткнула пальцем в дверь у него за спиной.

Не обеспокоенный гневом Рубикон, он подошел к столу.

— Ей придется очень долго ждать, если она желает меня. Я ухожу.

— Мы уже это обсуждали, Роуздейл. Ты обнаружил в себе предпочтение к мужчинам? Желаешь быть изнасилованным? Если нет, значит, предлагаю тебе снять с себя этот твой красивый сюртук и тащить свою хорошенькую задницу в темницу.

Проигнорировав ее приказ, Гидеон вытащил из седельной сумки деревянную шкатулку. Звон монет, когда он бросил шкатулку на стол, привлек ее внимание.

— Ты утверждаешь, что я тебе должен. Поэтому я расплачиваюсь с тобой. Выбор за тобой, — холодно проговорил он, наслаждаясь возможностью бросить ей в лицо ее же слова. — Либо ты принимаешь это, либо ничего, ибо я больше никогда не буду работать на тебя. Ну давай, заточи меня на «Юстиции». Там никто не будет платить тебе за меня.

Трясясь от ярости, она сверлила его взглядом. Глаза ее округлились, когда она открыла шкатулку.

— Не уверена, что здесь достаточно, — произнесла она с вызовом.

Возвышаясь над ней, он сцепил руки за спиной и вздернул подбородок.

— Здесь достаточно. Там также договор на мою квартиру и ключ от нее.

Она поковыряла пальцем в шкатулке, разглядывая его предложение.

— Я полагала, ты кое-что припрятал, но… это все?

— Все, — солгал Гидеон. — Если ты это примешь, пути назад не будет. Никаких утверждений, что я все еще должен тебе хотя бы пенни. — Даже воры и шлюхи имеют честь. Возможно, Рубикон мстительная алчная сука, но он знал, что она никогда не отступит от сделки.

Несколько долгих мгновений она молчала. Должно быть, почувствовала, что это его лучшее и последнее предложение, ее последняя возможность получить от него хотя бы шиллинг, ибо коротко кивнула. Алчность победила. Именно на это Гидеон и рассчитывал.

— До свидания, Роуздейл.

Даже не потрудившись кивнуть на прощание женщине, которая забрала его с улицы, он ушел и направился в ближайшую платную конюшню. Гидеон нанял самую быструю лошадь, вскочил в седло и помчался по освещенным фонарями улицам Лондона.

Он не испытывал облегчения оттого, что освободился от Рубикон. Лишь всепоглощающую потребность добраться до Беллы. Она будет рада ему, уверял он себя снова и снова, вдавливая каблуки в лошадиные бока. Он не может жить без нее. Она очистит его душу, наполнит сердце, заставит его снова почувствовать себя мужчиной.

Он скакал, останавливаясь только для того, чтобы сменить лошадей или поесть, чтобы набраться сил, когда давал себя знать голод. Ему не терпелось добраться до Беллы.

Какова будет встреча с Беллой, чем она закончится, Гидеон не знал; знал только, что должен увидеть ее — хоть на несколько часов, хоть на несколько минут, хоть на мгновение.

Белла сощурилась от яркого полуденного солнца, выглянув из окна спальни. Розы были в полном цвету. Сад позади дома представлял собой разлив розового, красного и белого. Она нужна розам, и они нужны ей. Розы успокаивали ее. Но уже целую неделю она не была ни в саду, ни в оранжерее. Жаркие августовские дни выманили ее гостей на улицу для игр на траве и другого пьяного разгула, и она не осмеливалась покидать свои покои из страха, что ее путь снова пересечется с кем-то из них.

Почему они до сих пор не уехали? Почему он до сих пор не уехал? Обычно он останавливался здесь ненадолго, по пути в одно из его имений в Шотландии, или на обратном пути из Англии в Эдинбург. Несколько дней, в крайнем случае — неделя. Очень редко месяц. Белла надеялась, что он не поселиться здесь навсегда. Если это случится…

Морщины пересекли ее лоб. Он даже не заботится о своем поместье. Боухилл так мало значит для него, что он уступил его Филиппу и включил в брачный контракт. И тем не менее муж решил помучить ее и провести именно это лето здесь, в этом месте, которое когда-нибудь может стать ее домом, если он сойдет в могилу раньше ее.

Послышался стук в дверь гардеробной. Она напряглась.

— Леди Стерлинг? — донесся до нее голос горничной из-за двери.