Кинли Макгрегор - Непокорная красавица Страница 5

– Это все? – спросила она, подражая грубоватому тону служанки. – Или принести поесть?

Один из мужчин уставился на ее зад.

– Я бы взял блюдо из этого окорока!

С новообретенной ловкостью Лорелея уклонилась от шлепка.

– Только попробуй, дружочек, – сказала она с теплой ноткой в голосе. – Получишь несварение желудка, не говоря уж про ожог, который окажется у тебя на щеке, если вздумаешь шутить со мной.

Остальные трое засмеялись.

– Берегись, Дэнни, она может это сделать! – сказал компаньон лет шестидесяти.

Лорелея установила поднос на плече.

– А если не я, то мой любовник, вон он идет, он снесет вам головы.

Все дружно повернулись к Карлу, владельцу таверны. Он поднял на плечо большую бочку рома и переставил ее на голову. Карл был всего на сантиметр выше Лорелеи, но крепкий как дуб; всем, кто посещал «Голову кабана», был знаком скверный характер Карла Харингера.

– Ты и этот урод-педераст? – Младший из сидевших за столом фыркнул. – Никогда не поверю.

Лорелея сунула поднос под мышку и прокричала, чтобы Карл услышал ее за шумом разговоров:

– Эй, Карл, кто твоя любимая?

Медвежье лицо Карла будто хрустнуло, изображая подобие улыбки.

– Только ты, милая Лори, только ты.

Она с напряженной улыбкой повернулась к четверке за столом. Лица у них были бледные.

– Кто-нибудь еще желает меня отведать? – спросила она моряка.

Тот уткнулся в кружку. Довольная Лорелея пошла в обход своих столов.

Приближаясь к задней стене таверны, она перехватила возмущенный взгляд Джастина. Военную форму он сменил на просторную куртку и штаны из оленьей кожи, но держался величаво, это выдавало в нем младшего сына лорда Уолингфорда. К тому же он держался прямо, будто шомпол проглотил, в отличие от остальных посетителей таверны, сгорбившихся над своими кружками.

Он не брился в это утро, сказав, что тогда будет выглядеть грубым, как те моряки, что захаживают в таверну. Ей казалось, что это глупо. Еще глупее была поза: он держал руку на колене, но то и дело вспоминал свою роль и ставил локти на стол.

Джастин прищурился, глядя на Лорелею; она видела, что он готов ее задушить. Она всегда была кокеткой, он это знал, и это его раздражало с первого дня, когда он ее заметил.

По правде говоря, ей страшно нравилось его мучить. Она любила нарушать границы дозволенного, просто чтобы посмотреть, что из этого получится.

Джастин заявлял, что во всем виноват ее отец: он был слишком снисходителен к своему единственному чаду, слишком либерален в вопросах обучения, слишком терпим к ее проказам.

– Что-то ты побледнел, дружок, – нахально сказала она. – Принести еще кружечку?

Он с ужасом отказался.

– Что-нибудь слышно про Черного Джека?

Она помотала головой и сделала вид, что протирает стол.

– Здесь есть парочка пиратов, но ни один из них не Черный Джек.

Он посмотрел на двоих людей, сидевших вместе с ним за столом. Те имели строжайший приказ увести Лорелею в безопасное место, как только появится Черный Джек.

– Будь осторожна, – предупредил он.

– Что? – сказала она, засунув полотенце за пояс. – Когда здесь ты, твои люди да еще Карл, кто посмеет меня тронуть?

Он схватил ее за руку и прожег взглядом.

– Лорелея, это тебе не детская игра. Черный Джек убьет тебя без разговоров.

Она сморщилась, выдергивая руку.

– Пусть сначала догонит. Посмотрим, как ему это удастся.

Джастин раздраженно вздохнул и выпустил ее руку.

Ожидание продолжалось уже часа два, когда входная дверь открылась и втолкнула внутрь удивительно свежий, чистый воздух. Лорелея только начала поворачиваться ко входу, как сильные руки схватили ее за талию и потащили в темный угол.

– Ну-ну, а что у нас здесь?

Она чуть не задохнулась от смрадного дыхания.

– Пусти, – потребовала она таким властным тоном, перед которым не раз пасовали взрослые мужчины.

Человек был ей не виден; он схватил ее грязной рукой за грудь.

– Эй, будь умницей, я тебе хорошо заплачу.

Лорелея в ужасе оглянулась на Джастина. Он встал, она видела, что он хочет ей помочь, но один из товарищей схватил его за руку и отрицательно покачал головой. Джастин медленно сел на место. Да как он посмел!

Она негодовала – такое смирение перед нижестоящим привело ее в ярость. О, когда она выберется из этой переделки, он пожалеет, еще как пожалеет! А она выберется, она не какая-нибудь служаночка, которую можно изнасиловать в задней комнате таверны.

Отчаяние пересилило страх, и она изо всех сил ударила каблуком по ноге напавшего человека. Он выругался и выпустил ее.

Лорелея кинулась к двери, которая опять открылась, но человек снова ее схватил и повернул лицом к себе. Тут она впервые увидела его черные глаза-бусинки и клок грязных светлых волос. Уродливое лицо было искажено злостью и вожделением, он толкнул ее к стене и стал ощупывать тело грязными ручищами.

– Я сказала, пусти! – Она билась, стараясь вырваться из его хватки, хотела заслониться подносом, как щитом, но он его выхватил и бросил на пол.

– Женщина сказала свое требование. Ты должен подчиниться.

Негромкий, но глубокий голос громом прокатился по комнате – тяжелый, густой, властный. В этом голосе чудилось что-то знакомое. Она оглянулась и...

Сердце остановилось. Первым делом она увидела серые, цвета стали, лаза, в глубине которых клубился гнев. Глаза, принадлежащие графу Арнольфу Гапсбургу.

Вместо придворного платья на нем были белая сорочка с открытым воротом и расстегнутый темно-зеленый вышитый жилет. Длинные светлые волосы рассыпались по спине, на боку висела сабля в ножнах.

Он подошел и положил руку на плечо того, кто приставал кЛорелее:

– Ты что, не слышал меня?

– Это касается только меня и девушки.

– Девушка тебя не хочет, и надо отдать должное ее хорошему вкусу. – Один уголок рта насмешливо приподнялся. – Если ее не выпустишь, это будет касаться тебя и меня. – Он нетерпеливо ждал, и в глазах его не было сочувствия.

Негодяй, обливаясь потом, убрал руки и одернул куртку.

– Прошу прощения, мисс, – сказал он, наконец. – Я не хотел причинять вам зла. – И с этими словами он выскочил за дверь.

Лорелея с облегчением посмотрела на красавца, которым восторгалась вчера. Как и Джастин, он был небрит, но это не выглядело глупым, наоборот, щетина придавала скульптурным чертам лица еще большую мужественность.

– Куда подевался ваш акцент? – спросила она.

Некоторое время граф разглядывал ее с кривой полуулыбкой, потом воспользовался приемом, известным мужчинам со времен Адама и Евы:

– Прошу прощения, о чем вы говорите?

– О Вас. Почему Вы здесь, почему так одеты и так разговариваете?