Эдит Хилл - Порабощенные сердца Страница 50

Сквозь гнев мелькнула мысль: из всех мужчин этот менее всего заслуживает ярости. Почувствовав снова себя очень усталой, она откинулась на его руку и глотнула.

Когда кружка опустела, он осторожно опустил ее на постель.

— Сегодня я буду спать снаружи у дверей. Если я буду тебе нужен, позови.

Рика смотрела, как он встает. Но когда он повернулся, чтобы уйти, почувствовала страх.

— А что… что, если я не хочу, чтобы ты уходил? Если я хочу, чтобы ты остался со мной?

— Тогда я останусь.

В возникшей тишине было слышно только потрескивание дров в очаге. Затем, почти неслышное, прозвучало одно слово.

— Останься.

Медленно к Рике возвращались силы. Скоро, видимо, она будет выглядеть как раньше. Однако внутренне она совершенно переменилась. Сердечная рана не излечивается так быстро. Лишь на третий день Рика смогла подойти к месту, где Гален похоронил ее сына — в нескольких шагах от расчищенного участка, в лесу, между двумя высокими соснами.

Рика долго стояла, глядя на маленький холмик из свежевырытой земли. Все казалось бессмысленным: жизнь, которой так и не суждено было стать жизнью, ее муки, которые оказались никому ненужными. Или богиня специально забрала ее ребенка до того, как он узнал жизнь смертных? Но почему? Это акт милосердия или наказания?

Почувствовав озноб, Рика поплотнее запахнула свою накидку. Вдруг она ощутила присутствие Галена. Оглянулась и увидела, что он стоит на почтительном расстоянии, и явно стоит тут уже некоторое время. Когда Рика заметила его, он шагнул вперед.

Пряча глаза, чтобы он не заметил слез, она объяснила, отходя от могилы:

— Дафидд сказал мне, где… где она.

— Я не был уверен, что тебе захочется знать.

— Я и не хотела до сегодняшнего дня. — Несмотря на тепло утреннего солнца и на плотную накидку, она поежилась. Он, конечно, заметил это. В последние дни между ними установилась связь, понимание, не требующее слов. — Я не поблагодарила тебя за все, что ты сделал, и за похороны, — тихо сказала она.

— В этом нет нужды.

— Есть. Конечно есть. — Внезапно последние остатки былой гордости рухнули. — Мне больно, — прошептала она, наконец посмотрев ему в глаза. — Я не думала, что так будет, по крайней мере, так сильно.

— Память еще свежа. Со временем это утихнет.

Она кивнула, но только чтобы показать, что услышала, и посмотрела на него. Он не изменился. Квадратный подбородок не потерял своей чеканной твердости, а выражение лица нисколько не смягчилось. И все же теперь она видела нежность, которая была частью его силы.

— Тебе надо вернуться.

Рика покачала головой и перевела разговор.

— Нет. Я хочу поговорить с Дафиддом. — Она показала на мальчика, чертившего что-то прутом на толстом слое подсохшей грязи около стойла. Сегодня он не в себе… какой-то отрешенный и угрюмый. Я заговорила с ним, и он не ответил. Сказал только, где найти могилу, и ушел.

Черные глаза посмотрели на маленькую фигурку, сидевшую на корточках рядом с лужей грязи.

— Ты должна помнить, что Дафидд узнал об этом только вчера. После грозы он не смог прийти. Сейчас у него несомненно появились вопросы. В конце концов, он всего лишь маленький мальчик, впервые лицом к лицу столкнувшийся со смертью.

Рика опять покачала головой.

— Нет. Тут что-то другое. Я знаю Дафидда. Вчера вечером, когда ты рассказал ему все и привел ко мне в хижину, я почувствовала. Он, конечно, обескуражен, зол и огорчен и в какой-то мере винит меня за то, что случилось… за мертворожденного.

Очень трудно было это произнести, и Галену снова захотелось утешить и защитить ее, теперь от душевной боли.

— Дафидд не винит тебя. Он знает, что случившееся — воля богов. Но, может быть, он тоже ощущает потерю? — Он коснулся ее плеча, и в голосе послышались нотки сочувствия и нежности. — Ты для него больше, чем его собственная мать. В некотором смысле он может чувствовать, что потерял брата. Иди в хижину. Я поговорю с ним.

Рика посмотрела на него. По озадаченному выражению ее лица он понял, сейчас она задаст вопрос, на который у него нет ответа. Повернулся и пошел прочь. Не услышав за собой шагов, он с радостью понял, что она вернется в хижину и ляжет в постель. Мальчик все еще сидел на корточках у лужи. Вдруг вопросы, которые Дафидд задал несколько дней назад, приобрели новый смысл. Но, может быть, он ошибается. Гален был уже совсем рядом, когда светлая головка повернулась к нему. Пронзительный взгляд неистово горящих синих глаз остановил его.

— Ты не собираешься остаться, правда? Ты уйдешь?

Пораженный обвинением и страстью, с которой оно прозвучало, Гален не сразу сообразил, как ему следует реагировать. Присел на корточки рядом и, стараясь не смотреть в глаза, помолчал.

— Почему ты так говоришь, Дафидд? — мягко спросил он.

— Потому что я знаю, — не задумываясь, выпалил ребенок. — Я слышал, как об этом разговаривали воины в крепости. Они не обратили внимания на то, что я рядом. Неважно, если даже я и услышу разговор. На меня никто не обращает внимания.

Гален искоса посмотрел на мальчика. Дафидд моргал, стараясь удержаться от слез и от гнева.

— Они… они сказали, что ты д-дал слово Церриксу, что ты и другие не будете стараться убежать до весны. Поэтому вас больше н-не охраняют.

В заявлении мальчика не было ничего, никакого секрета, но Гален почувствовал беспокойство. Возможно, и другие детали его соглашения с Церриксом свободно обсуждались в крепости.

— Они говорили что-нибудь еще? — спросил он, поднимая голову и стараясь не выдать своих мыслей.

Мальчик покачал головой.

— Это правда? Ты обещал не убегать до весны?

— Да. Для безопасности своих людей я должен был исключить возможность бегства и повторного плена. Я приказал им подчиниться мне и поклялся Церриксу. Пока легионы стоят на зимних квартирах это все равно бесполезно… — Он остановился, поняв, что мальчик все равно не слушает объяснений. — Дафидд, послушай меня. Я никогда…

— А что с ней? — Синие глаза опять вспыхнули с осуждением и гневом. Он вытер скатившуюся слезу, оставив на бледной щеке грязный след. — Что с Рикой? Кто защитит ее и позаботится о ней, когда ты уйдешь? Или теперь, когда ребенок умер, тебя это больше не интересует? — Голос прервался, и он конвульсивно вздохнул. — Тебе был нужен он — он, а не мы!

Слова мальчика резанули по живому. Руки Галена сжались в кулаки. Внутренний голос оказался прав! Рика тоже была права. Она предупреждала о растущей привязанности мальчика. И все же, как можно обвинять ребенка, когда сам виноват. Хоть и мимолетно, походя, но он тоже воспринимал их троих как одну семью.