Розалинда Лейкер - Аттракцион любви Страница 51

– Я понимаю, что неприлично появляться одной в обществе, – сказала она Мишелю, – но я принадлежу к новому поколению работающих женщин. Времена меняются, и вместе с ними меняются нормы морали. Женщины, наконец, получили свободу, которой были лишены долгие годы. У нас прекрасные отношения, Мишель, но я уже много раз говорила, что вам нужна другая женщина, которая будет хорошей… женой, – она чуть не сказала «любовницей», подозревая, что их у него было достаточно.

Мишель едва не взвыл от обиды. Лизетт все время ускользала от него, и эта особенность ее натуры подстегивала его страсть и одновременно бесила его.

– Мне никто не нужен, кроме вас!

– Это вам сейчас так кажется, но, стоит мне исчезнуть из вашей жизни, сразу же найдется немало женщин, которые с радостью займут мое место.

С тех пор, как канули в лету времена ее невинной юности, Лизетт многому научилась в жизни. Если бы она сейчас стала любовницей Мишеля, то, конечно, не допустила бы беременности. Клодин, ее бывшая товарка по универмагу, основательно просветила ее, научила предохраняться, правда, слишком поздно. Но как бы то ни было, сейчас больше всего она дорожила своей независимостью. Ей нравилась ее самостоятельная жизнь, за которую она сама несла всю ответственность.

27 декабря, за день до презентации аппарата Люмьеров, Лизетт и Мишель прибыли в Париж. Лизетт испытывала волнение: снова оказаться в столице – настоящее событие. Когда они с Мишелем сели в экипаж, она жадно смотрела из окна, как мимо проносятся знакомые с детства улицы. Возможно, по каким-то из них когда-то рыскал Филипп в поисках сбежавшей невесты, но это было так давно….

Лизетт казалось, будто Париж своими сверкающими огнями и звуками шумного города приветствует ее возвращение. Она заметила, что на улицах появилось больше автомобилей, но в целом Париж почти не изменился. Мишель заказал номера в одном из лучших отелей, и, когда они поселились в гостинице, она увидела, что их номера – смежные. У Лизетт не осталось сомнений: да, он явно надеялся на то, что шампанское и общая атмосфера Парижа окажут расслабляющее действие на нее, и она будет к нему более благосклонна. Осмотрев свой номер, она убедилась, что двойные двери между их комнатами запираются с ее стороны.

Разместившись в отеле, они вышли на улицу. Несмотря на то, что день выдался ветреным и холодным, Лизетт предложила прогуляться по городу. Проходя по знакомым улицам, она испытывала ощущение, будто никогда не покидала Париж. К счастью, Мишель уже не предлагал ей посетить Картье, и ничто не портило ее хорошее настроение. Вечером они ужинали в одном из самых фешенебельных ночных ресторанов, и Лизетт сияла от счастья, что она снова в Париже. Мишель не мог оторвать от нее глаз. Позднее, вернувшись в отель, Мишель постучал в дверь, разделяющую их номера, но, не получив ответа, оставил свои попытки.

Первый публичный сеанс синематографа Люмьеров состоялся в Гран-кафе на Бульваре Капуцинок. Это был первый из двадцати сеансов, намеченных на этот день, – с перерывами на обед или ранний ужин. Боясь опоздать на просмотр, Лизетт и Мишель выехали из отеля заранее. Входной билет стоил один франк. Заплатив, они спустились в демонстрационный зал, оформленный в экзотическом индийском стиле – в золотисто-красных тонах, с циновками из тростника и декорированный бивнями слона и шелковыми драпировками. На стене укрепили холст, служивший экраном, а стулья с позолотой расставили в несколько рядов. Зрителей было немного, и Лизетт сразу заметила, что Даниэля в зале нет. Вышел мсье Люмьер и поприветствовал гостей:

– Здравствуйте, Лизетт, здравствуйте, мсье Ферран! Рад вас видеть на нашем сеансе! Добро пожаловать! Приятно видеть вас вместе!

– Я уверена, сегодняшний день принесет вам огромный успех! – с энтузиазмом воскликнула Лизетт.

Глаза Люмьера радостно блестели.

– Спасибо, дорогая Лизетт! Занимайте места, где вам будет удобно. Скоро начнем.

Мсье Люмьер был единственным членом семейства, который присутствовал в зале. Сегодня его звездный час, и он был полон оптимизма. Он и его сыновья уже вкусили радость успеха, когда прошлым летом демонстрировали камеру перед научными и фотографическими обществами Лиона, Брюсселя и Парижа, после которых на Люмьеров обрушился поток заявок на приобретение камер этого типа.

Между тем «индийский» зал постепенно заполнялся зрителями, но оставалось еще много свободных мест. Организатор представления и ассистент Люмьеров недоуменно переглядывались между собой.

Как только Лизетт и Мишель уселись в конце третьего ряда, в дверях, завешенных роскошными портьерами, показалась внушительная фигура Даниэля, заполнившая собой весь проем. Он сразу же увидел Лизетт и окинул ее торжествующим взглядом. Потом, обменявшись приветствиями с мсье Люмьером, двинулся через весь зал в их сторону. На нем был длинный плащ нараспашку, на шее элегантный шарф, а в руках – черная шляпа с широкими полями, которой он небрежно размахивал, проходя мимо рядов. Не обращая внимания на Мишеля, он сел рядом с Лизетт и, швырнув шляпу на свободное сиденье, обеими руками схватил ее руки в перчатках.

– Лизетт! Как я рад тебя видеть! – бурно приветствовал Даниэль. – Я был уверен, что встречу тебя здесь. Как жизнь? Ты уже уволилась с фабрики?

Лизетт удивленно подняла брови.

– Разумеется, нет! Наоборот, я даже работала сверхурочно, чтобы приехать в Париж и посетить это представление. – И, положив руку на плечо Мишеля, добавила: – Вы, кажется, не знакомы. Позволь представить тебе Мишеля Феррана.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Сегодня у Люмьеров большой день! – сказал Мишель.

– Это верно, – с жаром подтвердил Даниэль. – Они прекрасные бизнесмены: сделали верный шаг в нужное время, устроив сегодняшний показ. Насколько мне известно, сейчас повсюду как грибы после дождя появляются все новые типы камер для съемки движущихся объектов, но никому из изобретателей не пришло в голову так широко рекламировать свою продукцию.

– А ты будешь показывать свои картины, Даниэль? – спросила Лизетт.

– Да, но только через полтора месяца. Я арендовал зал для публичного показа в Лондоне, но мои главные достижения еще впереди.

– А как дела у твоего друга Фриз-Грина?

Лизетт давно питала симпатию к этому энтузиасту-изобретателю, в одиночку пробивавшемуся к своей цели – идеальному цветному изображению.

– Единственный публичный показ его работ состоялся однажды глубокой ночью, когда он, получив нужный результат, в состоянии крайнего возбуждении выскочил из лаборатории на улицу в надежде найти публику, чтобы продемонстрировать свое изобретение.