Аманда Скотт - Отблески лунного света Страница 51

– Мой отец не согласится с вашей оценкой того, где кроется ошибка, сэр.

– А мне кажется, что я сумел немного изменить его точку зрения, – сказал Саймон, и, поскольку они достигли верхнего перекрытия, он подался вперед, чтобы открыть тяжелую дверь на крепостные валы. Его дыхание защекотало ее шею, вызывая незнакомые ощущения, которые заставили ее вздрогнуть всем телом.

– Он действительно смотрел на вашу мать так, будто сожалел о чем-то, но это не зависело от того, что вы сказали ему...

Она почувствовала, как он вновь легко коснулся ее спины, когда кивал стоящей наверху охране, и вслед за этим он повел ее через зубчатые стены на северную сторону.

– Я рассказал ему, как Колвилл вел себя сегодня вечером, – сообщил Саймон, – и насколько я обязан вам, что смог вовремя вмешаться. Я действительно немного обвиняю себя в том, что случилось, поскольку знаю, что и вы обвиняете себя. Именно поэтому я решил избавить нас от сцены, которая теперь происходит внизу.

– Элис и Розали можно только пожалеть, что мы не остались с ними, – сказала Сибилла.

– Миледи, я хочу, чтобы наши сестры поняли, как они ошибались.

Они молча стояли на парапете между двумя семифутовыми амбразурами, а под ними простиралась стена высотой около сорока. Луна низко висела над Норт-Лох и, ярко светясь, озаряла воду. Склоны берегов были все еще гладкими, пенистые волны скакали по воде, словно множество крошечных белых лошадей.

Не смотря на него, она решительно заявила:

– Я должна сказать вам, что Розали теперь знает или, по крайней мере, догадывается о том, что мы с вами чуть не поженились.

– Эдвард Колвилл?

– Да, он сказал, что я обошлась с вами так же плохо, как и с Томасом. Я рассказывала вашей матери и сестре, что отец устраивал для меня три брака, но не упомянула с кем.

– Это не имеет значения, – вздохнул он. – Я все равно должен буду сказать моей матери об этом прежде, чем ваш отец решит, что он больше не может держать это в тайне от нее.

Поежившись, Сибилла спросила со вздохом:

– Это красивая ночь, разве нет?

– Да, но мы не можем в замке ложиться спать слишком поздно, – ответил он.

Грубая интонация в его голосе заставила ее повернуть голову и посмотреть ему в лицо.

Увидев ее глаза, Саймон понял, что оставаться наедине с леди Сибиллой равносильно ошибке. Здесь, на крепостных валах, присутствие охранников помогало ему подавлять непристойные желания, которые зашевелились в нем. Однако он заметил, что стражи исчезли за противоположными зубчатыми стенами, несомненно, полагая, что таким образом они тактично дают ему то уединение, которое было ему необходимо.

Когда Сибилла, глядя на него, слегка улыбнулась дрожащими губами, его руки испытывали непреодолимое желание обнять ее и впиться в ее рот. Он старался подавить в себе эти древние инстинкты, борющиеся с его здравым смыслом, и пока это получалось, поскольку он не шелохнулся. Он жил как монах до своего возвращения в Элайшоу, где вновь повстречал Сибиллу, и до этого времени не возникало никакое искушение, способное изменить его устои. Его всегда сдерживало как присутствие матери, так и осознание той стремительности, с какой новости распространялись по всей границе. Вера леди Мюррей в то, что он женится на одной из своих английских кузин, делало этот факт почти бесспорным, так что она и не беспокоилась о том, бросает ли он взгляд в направлении любой другой прекрасной и достойной леди. Но потом была ночь на водоеме и прогулка в Эйкермуре.

– И тем не менее вы были на меня рассержены, – внезапно произнесла Сибилла.

Его мысли все еще блуждали по Эйкермуру, и он не сразу осознал, что она говорит о событиях сегодняшнего вечера.

– Я был разъярен, – сказал он. – Я не вижу смысла описывать мои чувства, также, как и оправдывать их, поверьте. Обычно я умею сдерживать себя, но иногда, когда что-то во мне взрывается, это происходит так ярко и грозно, что обжигает всех вокруг в пределах досягаемости.

Говоря это, он наблюдал за ней, стараясь рассмотреть, понимает ли она его, а когда она кивнула в ответ, то почувствовал небывалое удовлетворение.

– Достойное описание, сэр. Хотите, я расскажу вам, как мне воображается ваш характер?

– Я хотел бы услышать об этом.

Луна замерцала в ее глазах, когда она сказала:

– Способ, которым вы удерживаете внутри себя мысли и чувства до тех пор, пока они не извергнутся наружу, напоминает мне чайник, оставленный выкипать на огне. В конце концов, пар срывает крышку, и, я думаю, вы не хуже меня знаете, что тогда происходит.

– Происходит то же самое, что может случиться, если я киплю внутри слишком долго без всякого выхода, согласен.

– Но вначале я видела лишь холодного, полностью погруженного в себя человека, без всякого интереса ко мне, который хотел переупрямить обстоятельства. Я представила жизнь, которая меня ожидает, нашла там только перспективу постоянного подчинения и поэтому сбежала.

– Но даже в этом случае холодный человек и кипящий чайник как-то не очень сочетаются... – проговорил он.

Она покачала головой:

– Мое размышление не было настолько специфическим, как вы его представляете. Я просто стараюсь рассмотреть ваш характер со всех сторон. – Она закусила нижнюю губу и замолчала.

– Это не имеет значения.

Отметив про себя, что охранники оказались довольно смышлеными и не показываются на их стороне, а стоят в тени амбразуры, он сделал шаг к ней и склонился над ней, приближая свой рот к ее губам. С тихим стоном она качнулась к нему, отвечая на поцелуй.

Закрывая глаза, он назвал себя полным дураком, поскольку знал, к чему мог привести этот его поступок, но погружался в нее, получая небывалое наслаждение от ее вкуса. Однако неожиданно, без всякого предупреждения, Сибилла подалась назад и с хмурым видом вздохнула.

– Скажите мне только одно, сэр, – требовательно произнесла она, – когда вы встречались с наместником сегодня днем, он принуждал вас к тому, чтобы вы возобновили свои притязания на мою руку?

Ошеломленный вопросом, Саймон колебался некоторое время, он не мог солгать ей, но не мог дать и прямого ответа, поэтому молчал.

Он не был приучен к тому, чтобы женщина так разговаривала с ним, но он знал, что должен сдерживать себя, и поэтому лишь произнес:

– Мои возможности, миледи, не столь велики, как вы о них думаете.

– Не говорите двусмысленностей, Саймон Мюррей. Я задала вам простой вопрос, который требует простого ответа. Файф убеждал вас искать брака со мной снова или нет?

– Да, он говорил об этом, но...

– Я знала это! И вы хотите сказать, что отказали ему? – В ее словах было столько презрения, что он не смог немедленно ответить, а она продолжила: – Вы ответили: «Хорошо», не так ли?