Дженнифер Блейк - Цыганский барон Страница 52

Так кто же кого соблазняет? И так ли это важно? Важно, разумеется, но не так, как охватившее их желание. Мара подошла к постели, оперлась согнутым коленом об усыпанное цветами ложе и опустилась среди фиалок на шелковые простыни поверх пухового матраса. Родерик последовал ее примеру. Он приподнялся на локте и положил руку ей на живот, легко охватив узкое пространство своими длинными мозолистыми пальцами, привыкшими перебирать струны музыкальных инструментов и сжимать шпагу.

Родерик долго изучал в неярком свете, падавшем от камина, лицо Мары, потом, стараясь как можно дольше удержать ее взгляд, наклонился и лизнул розовый сосок, обвел его своим теплым языком, осторожно втянул его в рот, осыпая поцелуями весь белый упругий холм с заострившейся от чувственного наслаждения розовой вершиной, он проложил дорожку ко второй груди и проделал с ней тот же ритуал. Потом его губы прошлись по ложбинке между ними, отодвинули в сторону ожерелье, его язык обвел нежную ямочку у основания горла. Он проверил беспорядочно и бурно бьющуюся жилку у нее на шее, задержался на ней, словно завороженный силой и частотой ее биения, его губы скользнули вверх к подбородку и опять овладели ее ртом. Он исследовал языком манящие глубины рта, а между тем его рука накрыла заветный маленький холмик у нее между бедер.

Мара затаила дух и замерла, ощутив первое прикосновение. Причин для тревоги не было: она чувствовала лишь легкое и осторожное нажатие одного пальца. Но странное колдовское чувство пробудилось в ней и устремилось к самой сердцевине ее естества. Она невольно шевельнула бедрами, прижимаясь к его руке, и он начал легко и бережно ласкать ее.

Она была поражена и даже немного испугана незнакомыми ощущениями. В один миг ее охватило томное внутреннее тепло, она нежилась в его великолепии, ей казалось, что ее тело как будто отделилось от нее, что оно светится и даже звенит от напряжения. Ей не верилось, что она может испытывать столь острое наслаждение, занимаясь тем, что должно было считаться грехом. Крепко зажмурив глаза, издавая горлом тихие, невнятные стоны, Мара повернулась к Родерику. Он продолжал ласкать ее, его пальцы двигались бережно, но неустанно, а у нее все мышцы стало сводить судорогой, соски под его дразнящими губами превратились в тугие бутоны, полные напряженного ожидания.

Наслаждение прокатилось по ее телу волнами. Она думала, что больше не выдержит, но оказалось, что это только начало. Его движения стали смелее, он был по-прежнему осторожен, но забирался все глубже у нее между бедер. Она почувствовала легкое жжение.

Родерик замер. Краем сознания Мара поняла, что он наткнулся на преграду ее девственности… или на то, что от нее осталось после грубых и неумелых действий Денниса Малхолланда. Неужели для него это что-то значит? Не может быть. Для нее самой в эту минуту собственное целомудрие не значило ровным счетом ничего. Торопливо нащупав его руку, Мара вновь прижала ее к себе, в то же время пододвигаясь ближе к нему, охваченная неудержимым желанием.

— Не останавливайся, — шепнула она. — О, прошу тебя, продолжай.

Ее плоть, там, где ее касалась его рука, была горячей и влажной. Он проник глубже, осторожно скользя, поглаживая, нажимая, и она застонала, ее голова заметалась по подушке. Она таяла душой и телом, как расплавленный воск. Желание ощутить его внутри себя стало отчаянным и нестерпимым. Она мечтала прижаться к нему всем телом, всеми изгибами и выпуклостями, словно таким образом могла сделать его частью себя самой.

Руки у него задрожали, и Мара поняла, какую цену ему приходится платить за бережную заботу о ней, за внимание к ее чувствам. Для него такое поведение было естественным, он не старался специально для нее, но все равно она была ему благодарна.

Опустившись ниже на постели, Мара положила руку на его литое бедро и притянула его к себе. Это было недвусмысленное приглашение.

Он вошел в нее медленно, толчками, постепенно заполняя узкое лоно твердой пульсирующей плотью. Она тихонько ахнула, когда он преодолел преграду, и он еще нежнее и крепче прижал ее к себе. Мгновенная огненная боль утихла чуть ли не прежде, чем началась. Почувствовав, что Мара расслабилась, выдохнула набранный в легкие воздух, Родерик начал двигаться внутри ее. Древний, как сама земля, ритм вел его за собой. Она поднималась вместе с ним, крепко прижимаясь к нему, забывшись в экстазе. Ничем не связанные, слившиеся воедино, они парили высоко-высоко в золотистом сиянии камина, а потом вместе опустились в темноту.

Огонь догорел и превратился в подернутые пеплом тлеющие уголья. В комнате стало прохладно, но Родерик не потянулся за одеялами. Он полулежал в постели, опираясь спиной на изголовье, и смотрел на утомленную любовью женщину, крепко спавшую рядом с ним. Он-то думал, что, стоит ему залучить ее в свою постель, как все станет ясно и понятно, но ошибся. Его ноздри все еще трепетали от ее запаха, он ощущал во рту ее вкус, напоминавший какой-то экзотический нектар, воспоминание о прикосновении ее нежной кожи осталось с ним навек. Несколько часов подряд он раз за разом наслаждался ее объятиями, ее удивительной пылкостью и чуткостью. И все же он не был удовлетворен. Она ускользала от него. И ему это не нравилось.

Невинная искусительница. Кто бы мог подумать? Родерик до сих пор не мог поверить, хотя сам обнаружил доказательства. У него возникло странное чувство, когда он понял, что был у нее первым, что она по собственной воле сделала ему такой подарок. Он чувствовал себя польщенным, униженным и возбужденным одновременно, но его не покидала настороженность. Она действовала не без умысла, это точно. В противном случае все это не имело бы смысла. Он смотрел, как сверкают бриллианты в подаренном им ожерелье, как они переливаются всеми своими гранями. Даже в тусклом свете они были ослепительны и составляли поразительный контраст с ее обнаженной кожей. И в то же время они казались грубыми — наглые, блестящие побрякушки. Ей не подходил такой подарок. Зря он вообще предпринял попытку соблазнить ее демонстрацией богатства, но он рассчитывал таким образом кое-что узнать. У него ничего не вышло, и теперь он терялся в догадках. Почему она взяла ожерелье? Почему не бросила камни ему в лицо? В глубине души он ждал именно этого.

Родерик тихонько выругался себе под нос. Он позволил ей взять над собой верх. Впредь надо быть осторожнее.

Мара зашевелилась, открыла глаза. Она села в постели и посмотрела на него в полутьме.

— Девственность представляет собой великую ценность для некоторых, но не для всех. И все же меня разбирает любопытство. Почему ты мне не сказала?

— Я… думала, это не имеет значения ни для кого, кроме меня самой.