Альма-Мари Валери - Единорог и три короны Страница 55

— Нет, — воскликнул он убежденно, — вы ошибаетесь! Я обожал брата, как и все здесь! Я до сих пор вспоминаю его, хотя был мальчиком в то время, когда он погиб. Ненависть у меня вызывает другое — незаживающая рана, которую он оставил в сердце моего отца. Для короля мы просто не существуем. Вы тоже оказались жертвой этой навязчивой идеи — вы сами сказали, что не желаете быть королевой, но вам придется взойти на трон, ибо король уверил себя, что вы унаследовали достоинства его умершего сына. И ваше мнение не имеет никакого значения! Как видите, это безжалостное воспоминание страшным грузом ложится на нас обоих!

Камилла внезапно поняла, какая мука терзает ее дядю. Он во многом прав, говоря, что стал жертвой безвозвратного прошлого. И она прониклась безграничным состраданием к несчастному принцу, которому, наверное, никогда уже не удастся завоевать любовь отца. Она ощутила настоятельную потребность помочь ему, хотя не знала еще, как это сделать.

— Монсеньор, — твердо произнесла она. — Вы должны проявить себя, доказать отцу, что обладаете нужными качествами! Вы умны и честолюбивы, способны принести пользу своей стране — пусть король убедится в этом!

— Каким образом?

— Мы найдем способ!

35

В гостиную вошел незнакомый посланник с запиской для Камиллы. Девушка прервала свой разговор с Пьером, чтобы узнать, в чем дело. Взглянув на листок, она едва не скомкала его, увидев подпись шевалье д’Амбремона, но вовремя сдержалась, ибо документ был скреплен королевской печаткой.

Итак, она получила официальное распоряжение выйти с завтрашнего дня в караул — ей предстояло провести трое суток в казарме. Нетерпеливо отмахнувшись, она перехватила изумленный взгляд пажа.

— Вы не собираетесь дать ответ, мадам? — спросил мальчуган, задержавшись в дверях.

— Нет, — сухо бросила она. — И повернулась к Пьеру, который сообщил ей известие, интересовавшее ее куда больше, чем любые приказы командира батальона. — Возникло небольшое затруднение. Начиная с завтрашнего вечера я не имею права отлучаться из казармы. Тибор не может перенести дело на следующую неделю?

— К несчастью, это невозможно. Именно завтра мерзавец, за которым он охотится уже десять дней, должен встретиться с главарем. Если мы упустим такую возможность, нам придется ждать Бог знает сколько времени, прежде чем представится другой подобный шанс!

— Кажется, я кое-что придумала!

— И что же?

— В принципе, мне запрещено покидать казарму в течение трех суток. Но операция назначена на ночь… Следовательно, я могу ускользнуть, не привлекая к себе внимания.

— А ты не думаешь, что это слишком рискованно? — спросил Пьер, встревоженный тем, что подруга опять навлечет на свою голову неприятности.

— Вовсе нет! Главное, чтобы никто меня не заметил! Для этого нужно раздобыть веревку. Через дверь пройти нельзя, стража увидит меня, однако в окно можно вылезти совершенно свободно! Никто и не заподозрит, что я способна на такую выходку!

— А это окно высоко от земли?

— На третьем этаже.

— Ой! Мне это не нравится! Знаешь, я думаю, мы вполне справимся без тебя.

— Об этом не может быть и речи! Не терзайся так — все пройдет как по маслу.

— Хотелось бы мне поверить! — жалобно пробормотал карлик, направляясь к выходу.

Камилла со смехом расцеловала его, пожелав ему доброй ночи. Для нее дело представлялось очень простым — кому придет в голову, что она сбежала через окно? Через час или два она вернется в свою спальню, и никто даже не заметит ее отлучки!

После беспокойной ночи, когда девушка долго не могла заснуть в предвкушении завтрашней охоты, она поднялась на заре, чтобы совершить, как обычно, прогулку верхом. Она наслаждалась покоем этих утренних часов и прохладой, столь редкой в эти знойные летние дни. С восходом солнца температура начинала стремительно подниматься, а физическим упражнениям жара отнюдь не благоприятствовала. Именно поэтому Камилла не упускала возможности размяться в то время, когда воздух был напоен свежестью утра.

Черный Дьявол гарцевал от нетерпения в своем стойле, почуяв близость хозяйки. Он всегда встречал ее радостным ржанием. И они вдвоем устремлялись на пустынные аллеи, забываясь в бешеной скачке. Камилла давала полную волю своему скакуну, и тот летел галопом. Их обоих пьянило чувство вихревой скорости и свободы.

Конь знал, что обрел бесстрашную наездницу и был уверен в твердости ее руки. Его характер значительно улучшился, он стал подпускать К себе конюхов и уже не бросался на других лошадей. Однако лишь Камилле позволял он садиться в седло; только она умела найти общий язык с великолепным жеребцом, и к ней одной воспылал он пылкой любовью.

Через четверти часа девушка слегка придержала коня, ибо с боковой тропы выехал какой-то всадник и остановился на аллее, словно бы поджидая их.

Камилле не понадобилось много времени, чтобы узнать Филиппа. Он был одет в простую белую рубашку и смотрел, подбоченившись, на прелестную амазонку. В легком утреннем тумане шевалье походил на какое-то сверхъестественное видение — возможно, от того, что застыл в полной неподвижности.

Камилла остановилась в нескольких метрах от него. Она все еще задыхалась после неистовой скачки и была оглушена неожиданным появлением молодого дворянина. Ее светлые волосы свободно ниспадали на плечи, и она с трудом удерживала Черного Дьявола, которому не терпелось пуститься в галоп. Заколебавшись на какую-то долю секунды, она дала коню шпоры и помчалась по узкой дорожке, ведущей в лес.

Стук копыт за спиной показывал, что шевалье бросился в погоню. Она пригнулась к гриве своего скакуна, чтобы ветки не хлестали по лицу, и прибавила ходу. В ушах ее раздавался размеренный топот сзади, и она понимала, что Филипп не отстает от нее.

Внезапно все стихло. Камилла обернулась не веря своим глазам — неужели Филипп отказался от своего намерения? Это было так не похоже на него! Однако на дорожке не было никого, кроме нее, — шевалье словно бы испарился. Она осторожно двинулась вперед, поминутно взглядывая через плечо и с удивлением спрашивая себя, куда же подевался ее преследователь…

Вдруг он появился перед ней — и так неожиданно, что испуганный жеребец шарахнулся в сторону, едва не выбросив Камиллу из седла. Она мысленно выругалась и с негодованием посмотрела на Филиппа, а тот иронически ей поклонился.

— Вы с ума сошли! — вскричала она с раздражением. — Я чуть не сломала себе шею из-за ваших шуточек! Вы выскочили как черт из табакерки!

Молодой офицер спокойно двинулся к ней, пока обе лошади не оказались совсем рядом.