Альма-Мари Валери - Единорог и три короны Страница 54

— Монсеньор, прошу извинить меня. Я не знала, что обращаюсь к вашему высочеству!

Принц, казалось, был напуган куда больше, чем она.

— Не надо извиняться. Что до вашего вопроса, то я могу вам ответить — все отправились в Ступиниджи на королевскую охоту.

— Вы не любите охотиться, монсеньор? — с удивлением спросила Камилла, озадаченная тем, что принц бродит по дворцу один, без всякого сопровождения.

— Очень люблю. Но сегодня мне нездоровится, и я предпочел остаться, чтобы побыть одному. Так редко выпадают спокойные минуты полной безмятежности!

— В таком случае позвольте мне удалиться…

— Вы меня совсем не стесняете, — поспешно сказал принц.

Камилла заколебалась, не зная, уйти ли ей или остаться.

— Побудьте со мной, прошу вас, — настойчиво произнес принц. — Может быть, вы согласитесь пофехтовать со мной? Говорят, вы мастерски владеете шпагой. Признаюсь, мне было бы любопытно узнать, до какой степени это верно…

— Я в вашем распоряжении.

Принц, сняв камзол и жилет, надел предохранительный колет из кожи. Девушка сделала то же самое, и они скрестили рапиры.

Карл-Эммануэль фехтовал очень элегантно; судя по всему, он был тонким тактиком и хорошо разбирался во всех уловках, к каким прибегают обычно в ходе схватки. Несколько раз Камилла оказывалась в затруднительном положении, но и ей удалось продемонстрировать свое искусство, явно удивившее ее противника.

Обменявшись удачными выпадами, они остановились, чтобы перевести дух, и принц не сумел скрыть своего восхищения:

— Несомненно, ваша репутация вполне вами заслужена. Это очень странно…

— У меня был очень хороший учитель, вот и вся тайна!

— Я имел в виду вовсе не это. У вас странная манера фехтования — вы действуете открыто и без уверток. В схватке человек раскрывает свое истинное лицо. А в вашей манере ощущается прямота и искренность.

— Что же в этом удивительного? Возможно, мой характер именно таков!

— Конечно, вы правы, но… Буду с вами в свою очередь откровенен — мне был дан совет остерегаться вас и ваших темных махинаций.

— Кто же дал вам этот совет?

— Мой наставник, вернее, мой бывший наставник, который теперь стал моим советником. Он считает вас очень опасной.

— Я не знакома с этим господином. Как же может он говорить такое про меня, если мы никогда с ним не встречались?

— У него есть осведомители.

— Ах так! — сказала Камилла с легким раздражением. — В таком случае мне нечего возразить, поскольку этих людей я тоже не знаю.

— Не сердитесь.

— Я бы никогда не посмела, монсеньор!

— Понимаю, что вы смущены и раздосадованы. Но не торопитесь: я полагаю, что на сей раз мой наставник ошибся. Вы мне симпатичны, мадемуазель де Бассампьер. Вы совсем не похожи на тех людей, что встречаешь при дворе. Вы не скрываете своих чувств, и я могу читать в вашей душе, словно в открытой книге. Мне это очень нравится! В Турине столько хитрости и злобы, а искренность здесь не в чести!

Камилла взглянула в глаза принца, и перед ней предстал совсем другой человек — не такой скованный, как обычно, любезный и, судя по всему, необыкновенно умный. Ей тоже удалось заглянуть ему в душу — и она увидела глубокую муку, кровоточащую рану, причиной которой была неведомая драма. Именно это тайное страдание заставляло принца держаться настороже, укрываться за броней неприступной холодности.

Она почувствовала себя неловко — на нее давил груз лжи, ведь она скрыла от него свое подлинное имя. Карл-Эммануэль догадался о ее смятении.

— Я сказал что-то неприятное для вас?

— Нет, монсеньор. Напротив, я польщена вашими словами. Однако… боюсь, что не заслужила столь высокую оценку.

Принц сразу же укрылся в свою раковину. Перед Камиллой вновь стоял настороженный и испуганный человек:

— Значит, Перлотти был прав, и вы действительно замышляете нечто дурное?

— Да нет же! — воскликнула Камилла. — У меня нет никаких дурных замыслов!

Принц смотрел на нее грустно и устало, ожидая продолжения. В одну секунду она решилась — у нее не хватило бы духу солгать ему еще раз!

— Полагаю, вы обо мне ничего не знаете. Возможно, я могу объяснить, почему вам дали совет остерегаться меня.

— В самом деле?

— Да. Видите ли, меня зовут вовсе не Камилла де Бассампьер.

Она вгляделась в лицо принца, но тот ничем не выдал своих чувств, сохраняя бесстрастно-холодное выражение. Зажмурившись, Камилла решила идти до конца:

— Я Диана-Аделаида Савойская, дочь Виктора-Амедея-Филиппа и Екатерины Саксонской. Ваша племянница…

Даже если бы под ногами у них разверзлась земля, Карл-Эммануэль был бы меньше потрясен. Он ошеломленно уставился на Камиллу, словно увидел ее в первый раз:

— Значит… Вот оно что! Да, конечно, теперь я понимаю, почему мне показалось знакомым ваше лицо… Я уже видел его на картине, изображающей свадьбу ваших родителей! Вы так похожи на мать! Но зачем все эти тайны? Отец знает о том, что вы его внучка?

Камилла рассказала принцу обо всем с самого начала: о заговоре в Павии, о вмешательстве Тибора, о детских годах в Савойе, о приезде в Турин и о решении короля хранить в секрете истинное происхождение девушки.

— Теперь вы знаете, чем я опасна для вас — по воле его величества я могу быть назначена наследницей трона вместо вас.

— Почему же вы открыли мне эту тайну? Вы должны считать меня своим соперником, даже врагом. А вы даете мне козырь против себя, рассказав о планах короля.

— Что ж, говоря откровенно, я вовсе не жажду стать королевой. Если король прикажет мне, я буду вынуждена подчиниться, но сама предпочла бы, чтобы на трон взошли вы.

— Докажите ему, что не способны править!

— Это не так-то легко сделать. Я не хочу его разочаровывать, поймите! Нет, лучше всего было бы убедить его в том, что вы обладаете качествами, необходимыми великому монарху. Он считает, что я унаследовала достоинства своего отца, — и это единственная причина его предпочтения.

— Вашего отца! Всегда и всюду меня будет преследовать дражайший Амедей! Говорят, он был идеальным принцем, но для меня было бы лучше, чтобы он жил, а не умер! Его тень преследует меня, не дает мне покоя. Король клянется только его именем и продолжает оплакивать спустя семнадцать лет после того, как он безвременно погиб. Я знаю, что сравнение всегда будет не в мою пользу, потому что я не Амедей — я всего лишь Карл-Эммануэль!

Камилла была оглушена этой внезапной вспышкой — значит, ее дядя ненавидел своего брата! Словно бы угадав мысли девушки, принц нервически рассмеялся.