Шерри Томас - Ночные откровения Страница 59

– Боюсь, да, – огорченно вытянулось лицо маркиза.

– А как эту новость восприняли леди Вир и ее тетя?

– Как и должны были, мне кажется. Подозреваю, что в этот тяжелый час я – их единственная защита и опора. Но поскольку никто из нас не в силах что-либо изменить, давайте поговорим о более приятных вещах.

Маркиз окинул взглядом помещение, остановившись, к отчаянию Анжелики, на накрытой картине.

– Так ты говоришь, Фредди, днюешь и ночуешь в студии? Это не из-за заказа, полученного перед самой моей свадьбой?

– Да, но я еще не закончил.

– Вот это? – направился Вир к занавешенному холсту. 

– Пенни! – вскрикнула Анжелика, ведь старший брат был одним из тех немногих, кому Фредерик разрешал смотреть неоконченные работы.

– Что такое? – повернулся маркиз.

– Мы как раз собирались к синьору Киприани, торговцу предметами искусства. Хочешь пойти с нами?

– Верно, Пенни, пойдем, – пылко вторил Фредди.

– А с какой стати вы к нему идете?

– Помнишь картину в Хайгейт-корте, ну, ту, что я фотографировал? – зачастил брат, спеша с объяснениями. – Анжелика помогает мне выяснить происхождение полотна. Похоже, оно принадлежит кисти того же художника, чью работу когда-то продал Киприани – а старик ничего не забывает.

Лорд Вир казался слегка озадаченным.

– А в Хайгейт-корте что, была картина? Ну ладно, я с вами. Мне нравится знакомиться с интересными людьми.

Сообщники выпроводили маркиза из студии. Женщина с облегчением приложила руку к груди: если бы Пенни увидел ее такой, какой изобразил Фредди, она никогда бы не смогла посмотреть на себя в зеркало.

Вир спустился по ступенькам первым. Фредерик затащил Анжелику за угол и еще раз быстро поцеловал.

– Пойдем потом ко мне? – шепнула она. – У прислуги сегодня выходной.

– Ни за что на свете не откажусь.

* * * * *

Дуглас, ожидавший назначенного через пять дней судебного слушания, так и не заговорил. Тем не менее, в деле наметился некоторый прогресс.

На основании сведений, почерпнутых из зашифрованного досье, леди Кингсли отследила в Лондоне банковскую ячейку, в которой хранилась толстая пачка писем, адресованных мистеру Фрэмптону. Все послания были от торговцев бриллиантами, и каждое содержало согласие взглянуть на искусственные алмазы.

– Видите, – взволнованно сказала леди Кингсли на их утренней встрече, – вот как Дуглас заставил их выложить денежки. Наверное, поначалу он не помышлял о шантаже, а только хотел выяснить, действительно ли искусственные алмазы не отличить от природных. А когда с синтезом не вышло, он с другой точки зрения просмотрел полученные ответы. Некоторые из них написаны небрежно и могли быть истолкованы, как желание заниматься поддельными бриллиантами. Тогда наш голубчик, уже с преступным умыслом, обратился к еще нескольким торговцам. Полученные ответы он разделил на две части, и те, кто не был осторожен в подборе слов, стали мишенью для вымогательства.

Однако, по мнению Вира, отсутствовала самая важная часть головоломки: подлинная личность человека, известного под именем Эдмунд Дуглас. Пока Фредди с Анжеликой не упомянули о своем расследовании, маркизу и в голову не пришло потянуть за эту ниточку. Теперь он готов был пнуть себя за то, что проглядел такую очевидную и важную зацепку.

Иногда лучше быть удачливым, чем умным.

Киприани, семидесятипятилетний старик, жил в огромной квартире в Кенсингтоне. Вир ожидал увидеть помещение, заставленное предметами искусства, но хозяин оказался ревностным хранителем собственной коллекции. В гостиной, где принимали посетителей, висело по одной картине Греза и Брейгеля, и больше ничего.

Анжелика описала полотно, виденное ими в гостиной викария в Линдхерст-холле – Вир в свое время и внимания на него не обратил. Сложив пальцы домиком, Киприани внимательно выслушал.

– Припоминаю. Я приобрел его у некоего юноши весной семидесятого.

Двадцать семь лет назад.

– Он был автором? – поинтересовалась Анжелика.

– Утверждал, что это подарок. Но, судя по тому, как молодой человек нервничал, пока я оценивал картину, авторство принадлежало ему. Кроме того, инициалы на холсте совпадали с его собственными.

Вир надеялся, что выражение рассеянности и скуки на лице скрывает его волнение. И еще – что Фредди или Анжелика сами зададут вопрос об имени художника.

– Так как его звали? – спросил брат.

– Джордж Каррутерс.

Джордж Каррутерс. Имя могло быть вымышленным, но все же давало отправную точку…

– А вы больше никогда не встречали ни самого живописца, ни его картин? – задала вопрос Анжелика.

– Не припомню, – покачал головой Киприани. – Жаль, поскольку юноша обладал немалым талантом, и при надлежащем обучении и усердии мог бы достичь успехов в живописи.

Тема Джорджа Каррутерса исчерпалась, и гости заговорили с хозяином о последних течениях в искусстве. Вир заметил, как его спутники то и дело переглядывались, – оставалось только надеяться, что его приход не помешал романтическому свиданию.

Маркиз внутренне улыбнулся. Он всегда искренне желал брату счастья: не только ради Фредерика, но и ради себя самого, чтобы однажды иметь возможность порадоваться за благоденствующего в семейном кругу брата.

При этом предполагалось, что Вир будет наблюдать со стороны, что его собственная жизнь останется лишенной того блаженства, которое он с такой легкостью воображал для Фредди.

Маркизу вспомнилось, как вчера на берегу реки на него смотрела собственная жена: словно он полон возможностей. Словно у них двоих полно возможностей.

Однако решение давно уже принято. Пора ей это понять.

Когда посетители поднялись, прощаясь, Виру вдруг пришел в голову вопрос, которого никто не задал, но ответ на который ему хотелось бы узнать.

Пришлось спросить самому:

– А этот мистер Каррутерс не сказал, зачем он продает картину?

– Сказал, – откликнулся Киприани. – Ему требовались средства для поездки в Южную Африку.

Глава 17

Анжелика растянулась на роскошном ложе, застеленным алым итальянским шелком, – бесстыдно и восхитительно. Какой-то части Фредди до сих пор хотелось опустить глаза. Но большая его часть не только не могла отвести взгляд, но и протянула руку, лаская нежную грудь.

– О-о-о, это было великолепно, – промурлыкала женщина.

Фредди с покрасневшими щеками наклонился, снова целуя ее:

– Это тебе спасибо.

И какое!

– Можно мне кое в чем сознаться? – спросил он.

– Хм-м-м, ты никогда не делал признаний… Любопытно послушать.