Синтия Райт - Огненный цветок Страница 6

Стараясь ради Бенджамена говорить как можно веселее, Мэдди продолжала:

— Признаться, я тоже очень взволнована. С трудом дождусь минуты, когда увижу дом, который построил для нас отец. В последние месяцы мы столкнулись со столькими трудностями… — Она замолчала, слезы заполнили ее глаза, когда она взглянула на бабушку. — Мне так хочется наладить жизнь в новом доме, разбить сад и обо всех заботиться.

Сьюзен Хэмпшир 0'Хара нежно улыбнулась внучке. Она тоже все еще скорбела о недавней смерти своей дочери Колин, матери Мэдди.

— Дорогая моя девочка, разве ты не заметила? Это не Филадельфия. Если интуиция меня не обманывает, Дидвуд окажется еще более нецивилизованным, чем те города, через которые мы проезжали на равнинах. Золотые города создают определенную атмосферу, которая вряд ли способствует таким приятным занятиям, как выращивание цветов и выпекание булочек с кремом.

Слегка нахмурив брови, Мадлен приободрилась, когда повозка въехала в глубокую расселину между скал. Она пристально оглядела один из нескольких дорожных сундуков, которые взяла с собой, несмотря на все увещевания отца не везти с собой лишнего.

Слишком трудно было оставить любимые книги, на многих из которых стояла надпись «Колин 0'Хара Эвери»., Они будут ей утешением в незнакомой обстановке, как и различные памятные вещицы, захваченные ею из дома. Но мебель семьи Эвери пришлось оставить, перевезя ее на хранение в дом бабушки Сьюзен до той поры, пока Стивену Эвери или его детям понадобятся вещи, выбранные Колин с таким безупречным вкусом и заботой.

Разумеется, самое потрясающее дополнение к семье Эвери добавилось в последнюю минуту: сама Сьюзен 0'Хара. Восьмидесятитрехлетняя дама никогда бы не поверила, что может покинуть Филадельфию, где родилась и прожила большую часть жизни, и переехать в такое Богом покинутое место, как Дидвуд. Однако она всегда была импульсивна, и, когда настало время прощаться с Мэдди и Бенджаменом, она оказалась не в состоянии остаться. Ей словно слышался голос дочери, говорящей с нею с небес.

Колин чрезмерно любила Стивена Эвери, но большую часть времени выполняла роль обоих родителей, пока он рыскал по стране в поисках богатства и приключений, занимаясь обычно спекуляциями во время золотых или серебряных бумов. Хотя хрупкое здоровье Колин в последние годы удерживало Стивена рядом с ней в Филадельфии, Мадлен все больше и больше брала на себя обязанности матери, заботясь об отце и маленьком Бенджамене. Никто не заводил разговора о том, какая жизнь ожидает детей Эвери в Дидвуде. В последний момент Сьюзен почувствовала, что должна ехать с ними.

«Как странно устроена наша жизнь», — подумала Сьюзен, разглядывая свою красавицу внучку. Подобно Колин, которая с детства держалась как настоящая леди, Мадлен, обладающая хорошими манерами и чувствительная как дворянка, казалось, была предназначена для наслаждения прекрасным.

Сьюзен 0'Хара часто думала о том, что под этой внешней утонченностью Мадлен скрывается нечто другое. В конце концов, девочка внешне была вылитым портретом Патрика, ее дорогого покойного, бесшабашного бродяги мужа. К двадцати годам Мэдди приобрела женскую красоту — длинные роскошные волосы цвета апельсинового повидла, большие, блестящие изумрудные глаза, широкий, чувственный розовый рот и молочная кожа с пятнышками веснушек на носу, груди и бедрах. Мэдди пыталась пригасить свою внешность, закручивая густые, волнистые волосы в чопорный шиньон и скрывая свое великолепное тело с помощью высоких воротничков, длинных рукавов и сдерживающих корсетов. Колин одобряла этот вид, но Сьюзен надеялась, что внутри у Мэдди тлеют кусочки раскаленного угля, которые в один прекрасный день загорятся и сделают ее ослепительно прекрасной. Она хотела дожить до этого дня.

— Смотрите! — закричал Бенджамен, врываясь в мысли Сьюзен, когда повозка оказалась на вершине холма. — Вон Дидвуд!

Мадлен помогла бабушке пройти вперед, чтобы все они смогли посмотреть на город, в котором им предстояло теперь жить. Зрелище, представшее перед их взором, заставило обеих невольно раскрыть рты от изумления.

— Вероятно, — пробормотала Сьюзен, — произошла какая-то ошибка. Не может же этого быть…

— Это Дидвуд, мэм, — вмешался их кучер Хьюго. Он сплюнул струйку табачного сока: — Возвращаться теперь уже слишком поздно!

Перед ними, зажатый в извивающемся ущелье, которое венчали отвесные склоны белых скал, усеянных обгорелыми пнями, простирался грязный временный город. Дидвуд, казалось, почти весь состоял из недостроенных зданий, бревенчатых хижин и сотен палаток. До Мэдди доносились крики и смех мужчин, отдающиеся эхом от склона горы, мужчин, которые, похоже, копошились на каждом дюйме города и бесплодных скал ущелья. Рудокопы.

— Господи, — прошептала Мадлен.

— Ну, разве это не ужасно? — спросил Бенджамен, глядя то на Мэдди, то на бабушку. — Вполне, — неопределенно согласилась Сьюзен. Она провела мягкой рукой по его непослушным кудрям. — Как раз это то место, в котором мечтает жить каждый мальчик.

— Как вы думаете, а женщины здесь есть? — полюбопытствовала Мэдди.

— О, конечно, — мигая, заверил ее Хьюго. — Где золото, там всегда полно женщин… если вы понимаете, что я имею в виду.

— Как восхитительно! — заметила Сьюзен, когда они поехали по скалистой, изрытой колеями дороге. Ее внучка села и печально улыбнулась ей: — Кажется, без приключений тут не обойдется!

Стивен Эвери, высокий и прямой, в белой рубашке с накрахмаленной манишкой, куртке из шотландки и тонких серо-голубых брюках, стоял на пороге нового дома, в котором помещалась бакалейная лавка Питера Гашхерста. День становился все жарче и жарче, от болота, называвшегося Главной Улицей, поднималось зловоние отбросов.

Глядя, как горстка шатких повозок со скрипом спускается по склону Дидвудского ущелья, Стивен старался не беспокоить себя мыслями о том, что подумала о нем Мадлен по поводу того, что он вызвал их сюда с Бенджаменом. Она так напоминала свою мать. Он никогда не собирался отрывать Колин от ее любимой Филадельфии и спокойной, утонченной жизни, которую она там вела. Что же нашло на него, почему он так поступил с Мадлен?

Из-под котелка Стивена стекала тоненькая струйка пота. Он снял котелок, пригладил черные волнистые волосы и, наклонившись вперед, стал пристально рассматривать повозки, приближающиеся к китайскому кварталу Дидвуда. Северный конец ущелья был достаточно широк только на Главной Улице и Бухте Белой Рощи, а экзотические фасады магазинов всегда поражали тех, кто впервые видел китайский квартал. В воздухе стоял сильный запах ладана. Стивен с тревогой наблюдал, как сначала Бенджамен, а потом и Мэдди вылезли из-под грязного тента повозки и сели рядом с кучером. Их невинные мордашки смотрели то сюда, то туда, обозревая развалившуюся бакалейную лавку, прачечные, кумирню и рестораны. Следующий квартал города представлял собой еще более потрясающее зрелище — «Бесплодные земли», рассадник порока и продажности. Грязные рудокопы, раскрашенные проститутки и буйные игроки прохлаждались в дверях и на редких балконах, смеясь, стреляя в воздух, выпивая и глядя на новый урожай странников, прибывших в Дидвуд.