Евгения Марлитт - Совиный дом Страница 66

Беата не все понимала сегодня, у нее закружилась голова от неожиданного шумного отъезда дам. Прошлую ночь она не сомкнула глаз, потому что накануне вечером Лотарь вернулся вдвоем с принцессой, и она, лишь мельком взглянув на брата, поняла, что он жених, и сердце ее замерло от страха. Принцесса стремительно убежала наверх, а на его лице лежал странный блеск. «Очевидно, принцесса спешит сообщить матери о своем счастье», — подумала Беата.

Действительно, Лотарь позвал ее к себе в комнату, где стоял, облокотившись на сервант с книгами, это была его любимая поза, когда он хотел сообщить что-нибудь важное.

— Сестра, — сказал он, идя к ней навстречу, — я помолвлен!

Она пожала ему руку и поцеловала в губы.

— Поздравляю тебя, Лотарь.

— И ты совсем не рада, Беата.

— Лотарь, — сказала она, — обычно когда брат женится, думаешь, что получишь сестру. Но, — она добродушно улыбнулась, — не могу же я стоять, как сестра, рядом с принцессой. Ведь мы так же подходим друг к другу, как домашний петух к золотому фазану. Но это пустяки, лишь бы ты был счастлив.

— Я хочу быть счастливым. И хотя лебедь так же мало подходит к петуху, как и фазан, я думаю, что, воплощенные в людях, они прекрасно уживутся. Я помолвлен с Клодиной, умная сестра!

«С Клодиной! Ну, можно посмеяться над моей догадливостью», — подумала она и, постепенно приходя в себя от изумления, воскликнула:

— Слава Богу!

Потом, ласково взяв брата за руку, добавила:

— Садись и рассказывай!

Он рассказал об операции и опасном положении больной, о мужестве и самопожертвовании Клодины, но только не о том, о чем хотелось услышать Беате Она не стала расспрашивать больше, зная, что он скрытен и ни за что не даст никому заглянуть себе в душу: это было семейное свойство Герольдов.

Среди таких размышлений Беата, надевая, чтобы ехать с помолвленными в Броттер, свою самую модную шляпу, которую она заказывала к вчерашнему празднику, вспомнила утренний отъезд и ужасную сцену в детской. Маленькая Леони лежала после купания в постельке и сладко спала. В комнату вошла принцесса Текла, уже совершенно готовая к отъезду, в сопровождении фрау фон Берг и потребовала ребенка.

Старая Дорта стала, расставив руки, перед кроваткой, и объявила на своем простонародном наречии, что только сам господин должен сказать ей, может ли малютка уехать с бабушкой.

Ее светлость до того забылась, что хотела своими руками оттолкнуть крестьянку, но здоровенная женщина не шевельнулась и стояла твердо, как сосна в лесу.

— Пусть простит мне Бог, — сказала она, энергично отклоняя руки принцессы, — что я забываю уважение к вашей светлости, но он простит, потому что я исполняю свой долг и не позволю ограбить моего господина!

— Глупая женщина! — воскликнула фрау фон Берг. — Кто же, хочет грабить! Ее светлость — бабушка ребенка.

— Пусть это мне скажет мой господин, — получила она ответ.

— Вашего господина нет дома, образумьтесь!

Однако ничего не помогло. Дорта уперла кулаки в бока, готовая к бою, и оставалась на своем посту. Вдруг она ухитрилась схватить старомодный звонок, и из комнаты понесся пронзительный звук. Отсюда нередко слышался звонок, но никогда еще не было такого сильного, как сегодня.

Звонок из детской был всем известен: в этой комнате лежали больные господа, и в ней же они умирали. Неудивительно, если все подумали, что случилось несчастье, и Лотарь, только что вернувшийся из поездки по полям, помчался по коридору, за ним Беата и вся прислуга. Он отослал людей и запер за собой и Беатой дверь детской.

— Что здесь происходит? — было его первым вопросом.

Он, казалось, не поверил своим глазам, увидев ее светлость, которая не выходила к завтраку вследствие мигрени, а теперь стояла с красным, отнюдь не томным лицом. Она заявила повелительным тоном:

— Я желаю взять внучку с собой, а эта особа…

— Ах, ваша светлость изволили думать, что я так погружен в свое счастье, что забуду время отъезда? Или, скорее, ваша светлость желали, не дожидаясь моего позволения, уехать раньше назначенного срока, пока меня не было дома. Поэтому стоит у подъезда карета? И ваша светлость желает взять внучку, — голос Лотаря звучал, как отдаленный гром, — не спросив моего разрешения? Осмелюсь спросить: по какому праву?

— Она дитя моей дочери!

— И мое также! Права отца стоят намного выше прав бабушки, ваша светлость.

— Только на несколько месяцев, Герольд, — сказала принцесса Текла, поняв, что гнев заставил ее наделать глупостей.

— Ни на один час, — решительно воскликнул он, бледнея. — Я хочу оградить это дитя от тлетворного дыхания, которое выбирает для порчи лучшие и чистейшие цветы, я хочу избавить ее от раннего презрения к людям. Моя дочь будет воспитываться в обычаях нашего дома, чтобы она научилась мыслить естественно и благородно, и это будет здесь, в Нейгаузе, ваша светлость, под непосредственным руководством моим и моей будущей жены!

Он задернул полог постельки, в которой проснувшаяся малютка глядела испуганными глазами.

— Когда угодно ехать вашей светлости? — холодно прибавил он.

Принцесса подошла к кроватке, коснулась губами лба ребенка и, не говоря больше ни слова, проследовала с фрау фон Берг в вестибюль, где ее ждала принцесса Елена с фрейлиной и камергером. Старуха села в экипаж с самой ласковой улыбкой, но поклонившаяся Беата получила за свое долгое гостеприимство только высокомерный кивок.

Лотарь сел напротив их светлостей, как в день их приезда. Когда лошади тронулись, черноглазая девушка с таким горьким разочарованием посмотрела на старый дом, что Беате, несмотря на чувство облегчения, стало жаль ее. Бедная маленькая упрямая принцесса!

Тут Беата заметила, что все еще продолжает стоять перед зеркалом, держась за ленты своей шляпки. Она глубоко вздохнула. Слава Богу, теперь в доме стало спокойно! Свежий горный воздух выгонял из верхних комнат пронзительный запах пачулей, употребляемых фрау фон Берг, горничная подобрала остатки дорогого хрустального стакана, брошенного об печку ее светлостью в припадке гнева. На ветке липы висела голубая лента, снесенная ветром с туалета принцессы Елены, а на лугу выколачивали мебель и матрацы. Завтра все войдет в свою колею, слава Богу!

— Извините меня, — весело сказала она, входя в гостиную, где увидела Клодину у окна, а Лотаря в задумчивой позе перед портретом отца на другом конце комнаты. — Вам подали кофе? Хорошо, я вижу, ну, я готова ехать!

Говоря это, Беата была разочарована: она думала, что увидит жениха и невесту, нежно сидящих рядом. Вместо того Лотарь церемонно подошел к невесте, предложил ей руку, совсем как на придворном балу, и сказал: