Елена Арсеньева - Девушка с аккордеоном (Княжна Мария Васильчикова) Страница 7

Одно время Лидия Леонидовна надеялась, что немецкое вторжение в Россию приведет к массовому народному восстанию против коммунистической системы, после чего возрожденная страна разделается с немцами.

Но по мере того как становилось известно о тупой жестокости германской политики на оккупированных территориях СССР и множилось количество жертв как там, так и в лагерях русских военнопленных, любовь Лидии Леонидовны к своей стране, усугубленная ее вечной германофобией (ведь во время Первой мировой войны она была медсестрой на фронте), взяла верх, и княгиня Васильчикова попыталась облегчить страдания соотечественников, прежде всего русских военнопленных.

С помощью друзей она установила контакт с Международным Красным Крестом.

Тут она узнала, что в отличие от дореволюционной России советское правительство отказалось от помощи, предложенной этой организацией. Это означало, что русские пленные были в глазах своего правительства изменниками Родины и предоставлялись собственной судьбе. В том числе — голодной смерти.

Тогда Лидия Леонидовна решила действовать обходным путем: обратилась к своей тетушке, крестной Мисси, графине Софье Владимировне Паниной, которая работала в Толстовском фонде в Нью-Йорке, втянула в свою деятельность двоих всемирно известных американских авиаконструкторов русского происхождения: Сикорского и Северского, а также русские православные церкви Северной и Южной Америки. Вскоре была создана специальная организация для помощи пленным, которой удалось собрать столько продуктов, одеял, одежды, лекарств и т.п., что для перевозки этого груза понадобилось несколько кораблей. Однако Гитлер не позволил доставить помощь на территорию Германии. Княгиня не сдалась и написала маршалу Маннергейму, командовавшему ныне финской армией. Барон Маннергейм, в прошлом российский офицер-кавалергард, хорошо знал семью Васильчиковых. Он ответил ей согласием, и суда с грузом помощи направились в Швецию, откуда под наблюдением Международного Красного Креста груз был быстро доставлен военнопленным финских лагерей.

Давным-давно даже самым «упертым», самым фанатичным приверженцам нацистского режима было ясно, что мгновенной победы над Россией нет, не будет да и не может быть. Да какая там победа! Позади были и битва под Москвой, и Сталинград, и Курск, и прорыв Ленинградской блокады, и освобождение Киева… Теперь и с немецкой стороны тоже гибли мирные люди, в том числе жители столицы — Берлина. Гибли под бомбами, от которых уже просто негде было укрыться. И каждый новый день был страшнее предыдущего. В конце концов налеты стали, так сказать, принадлежностью жизни — теперь Мисси понимала, что означает расхожее выражение: жизнь и смерть идут рука об руку. И в ее дневнике описание страшных последствий бомбовых ударов мешалось с вымученными шутками — человек не может, просто не способен постоянно бояться!

«Я отправилась в наше бюро на Курфюрстенштрассе. Бывшее польское консульство на углу ярко пылало. Я вошла в подъезд, где собралась растерянная кучка людей. На лестнице сидели Адам Тротт и Лейпольдт, оба с перемазанными сажей лицами. Они провели там всю ночь, так как налет застал их на работе…

Я увидела, что к нам нетвердой походкой приближается закутанная в дорогую меховую шубку Урсула Гогенлоэ, знаменитая берлинская красавица. Прическа ее была в полном беспорядке, косметика потекла. Она остановилась возле нас и зарыдала: «Я все потеряла, все!» Она повернулась и заковыляла прочь. Сзади из ее шубки был выдран большой кусок меха…

У Лоремари в потолке прямо над кроватью зияет дыра. На нее это сильно подействовало, и она объявила, что судьба явно бережет ее для более высокого и прекрасного предназначения…

Вчера из-за налета профессор X, потерял зрение, вытаскивая женщину из горящего дома. Но его увечья, слава богу, лишь временные. Он родом из Бадена, ненавидит нацистский режим и все время повторяет, что всему виной немецкие женщины, так как это они проголосовали за приход Гитлера к власти. Он говорит, что раз и навсегда следует запретить все игрушки с военной окраской вроде горнов, мечей, барабанов, оловянных солдатиков и т.д.

Зоопарк сильно пострадал. Бомба попала в аквариум, уничтожив всех рыб и змей. Сегодня рано утром застрелили всех диких зверей, так как их клетки были повреждены и побоялись, что они разбегутся. Впрочем, крокодилы так и сделали. Они пытались нырнуть в Шпрее, но их вовремя поймали и тоже застрелили. Представляю, что это было за зрелище!..

Мы работаем ввосьмером в одной комнате — бывшей гостиной польского посла Липского. В ней роскошные шкафы, зеркала и красивый ковер, но для бюро она мало пригодна. Нервы у всех напряжены до предела; на днях две секретарши на первом этаже буквально подрались. На меня изнуренные лица наводят еще большее уныние, чем картина разрушений на улицах города. Должно быть, все это из-за постоянного недосыпания: оно не позволяет хотя бы немного прийти в себя.

В эти последние дни на почерневших стенах разрушенных домов появились бесчисленные надписи мелом: «Из этого подвала всех спасли!» или: «Ангелочек мой, куда ты пропала? Я страшно беспокоюсь. Твой Фриц». Таким путем мы узнали о местонахождении нескольких наших друзей… «Мисси и Лоремари здоровы, находятся в Потсдаме у Б(исмарков)». Нашему начальству это, несомненно, не понравилось бы, но мы думали прежде всего о всевозможных наших поклонниках, имеющих привычку звонить нам в любое время дня и которые, быть может, будут нас разыскивать…»

Единственное, чего всерьез боялась Мисси, это оказаться засыпанной в каком-нибудь подвале» в то время как никто не будет знать, где она. Но не только о том, чтобы этого не случилось, не только о спасении своих близких молилась она, когда удавалось побывать в церкви. Она просила Бога о том, чтобы выжил ее любимый и те, кто вместе с ним готов был поставить на карту свои жизни, чтобы спасти Германию.

Террор властей становился между тем все более ощутимым. «Все в ужасе: казнен известный молодой артист за „подрывные“ высказывания — он заявил, что Германия, возможно, потерпит поражение». Мисси пишет о двадцатисемилетнем пианисте-виртуозе Карле Рудольфе Крейтене. На него донесли две подруги его матери, и он был повешен в тюрьме Плетцензее, причем его семье послали счет на 639 марок и 20 пфеннигов — «для покрытия расходов, связанных с его казнью».

Становилось безусловно ясно, что гитлеровский режим, перед тем как рухнет, готов увлечь за собой в бездну всех оставшихся в живых. В рядах германских вооруженных сил и Генерального штаба возобновилось брожение и появилось новое поколение сопротивленцев. Руководителями нового плана свержения нацистского гнета были генерал-полковник Фридрих Ольбрихт и переживший тяжелое ранение молодой полковник граф Клаус Шенк фон Штауфенберг.