Лидия Джойс - Искушение ночи Страница 7

– Понятно. И кто же будет мне прислуживать?

– Я, миледи, – пропищала Энни.

Виктория некоторое время смотрела на нее, потом вздохнула.

– Тогда помогите мне одеться. И перестаньте дрожать. Я вас не съем.

Энни с опаской посмотрела на нее. И успокоилась лишь после того, как Виктория улыбнулась.

– Ладно, – сказала Энни. – Ужин в девять, миледи.

Улыбка Виктории стала невеселой, когда она увидела свое бледное отражение в окне.

– Двух часов более чем достаточно, чтобы привести меня в приличный вид.

Если герцогу Рейберну нужна чопорная старая дева, он ее получит.

Глава 3

О чем же только он думал, черт побери?

Байрон сидел в темноте Тиковой гостиной и пил виски. Ощущение, что он только что совершил величайшую ошибку в своей жизни, росло с каждой минутой. Он откинул крышку карманных часов. Минуло полчаса с тех пор, как он отпустил последнего из слуг, дав необходимые указания, и более часа с тех пор, как он приказал проводить леди Викторию в ее комнату. Теперь она, должно быть, трепещет от волнения или кипит от ярости. А может быть, и то, и другое. А он, конечно же, должен торжествовать.

Но никакого торжества он не испытывал. По правде говоря, он изменил свое решение.

Почему он отказался от своего плана мести? Он ведь человек изобретательный. Даже если первоначальный план не годился, он, конечно же, мог найти способ испортить жизнь Гиффорду по крайней мере на полдюжины лет. И это обошлось бы ему не слишком дорого.

И хотя мысль о страданиях Гиффорда все еще приносила ему удовлетворение, Байрон не мог сказать, что это излечит его раны. Потому что Байрона возмущало не столько то, что сделал Гиффорд, как то, что открылось ему в нем самом. То, о чем Байрон не знал, прожив тридцать два года, не ведая о чем мог бы спокойно сойти в могилу. Но теперь, после того как Байрон был вынужден столкнуться со своей мерзкой стороной, он не мог об этом забыть и не мог честно сказать, что хочет этого. Он глотнул виски и смотрел на пустой стакан при свете камина, стараясь не замечать графин. Это дорога в ад другого сорта, созданный для людей слишком беспечных или чересчур опрометчивых, чтобы заметить его опасности. Но, несмотря на только что заключенную сделку, герцог не относится ни к тем, ни к другим.

Сделка! Он нахмурился, глядя на свет, отражающийся от бокала. Первая юбка, которую он увидел больше чем за год, – и он утратил разум. Однако он знал, что и это не так. Хотя предложение само по себе было результатом порыва, он не утратил способности мыслить, словно одно лишь присутствие леди Виктории встряхнуло его разрушающийся рассудок и вдохнуло в него жизнь. Она была загадкой, которую он вознамерился разгадать, но у него было подозрение, что леди Виктория может не согласиться, чтобы ее разгадали, не сделав своих собственных разгадок. Байрону стало не по себе при мысли о вопросах, которые могут возникнуть между ними на протяжении недели. У нее могут быть секреты, но у него хватает собственных, которые нужно сохранить.

И все же не исключено, что он открывает дверь волку. Но после стольких месяцев одинокой жизни и одолевавших его мрачных мыслей вызов, брошенный волку, может стать именно тем, что ему нужно.

Где-то в доме часы пробили девять. Каждый удар звучал медленно, отбивая время таким образом, что на затылке у Виктории волосы стали дыбом.

Грегори Фейн, малопривлекательный управляющий герцога, а возможно, еще и камердинер, и дворецкий, проводил ее вниз по винтовой лестнице, канделябр, который он держал в руке, отбрасывал косые пляшущие тени на стены в темных панелях.

Наконец лестница кончилась. Виктория не понимала, на каком этаже находится: на первом, на одном из верхних или на подвальном уровне. Ее комната находилась на третьем этаже, но она уже сообразила, что различные пристройки к дому расположены как попало и что четыре этажа в одной части дома вполне могут оказаться шестью в другой его части.

Фейн проскользнул в узкий коридор, потом в широкую галерею с рядом окон. В темноте ничего не было видно сквозь залитые дождем оконные стекла, пока не сверкнула молния, осветив каменистый склон, который кончался потоком пенящейся воды. Потом окрестности снова погрузились во мрак, гром грохотал над голыми холмами, и в комнате, казалось, стало еще темнее. Виктория подавила желание спросить у своего молчаливого провожатого, далеко ли еще до столовой.

Галерея внезапно кончилась, и Фейн открыл в длинной стене скромную дверь, которая казалась еще меньше от тяжелых панелей, обрамлявших ее.

– Леди Виктория Уэйкфилд, – с поклоном объявил Фейн в темноту.

Герцог сидел за столом, откинувшись на стуле, снова спиной к огню. Да, он не из тех, кто быстро отказывается от какого-либо преимущества, подумала Виктория. Как и раньше, он не встал, когда она вошла, и чтобы соответствовать его нелюбезности, она нарочито резко кивнула. Он расположился не так хорошо, как о Тиковой гостиной; даже в полумраке она видела, что вспышки раздражения на его лице сменились выражением удовольствия.

– Прошу вас, миледи, садитесь, – произнес он с напыщенным радушием, жестом указав на стул.

Она хотела сесть, но от стены отделился рослый молодой человек и стал на ее пути. Она подавила желание отпрянуть, но он всего лишь отодвинул ее стул от стола.

– Я вижу, у вас интересный домашний штат, – снисходительно произнесла Виктория, когда герцог позвонил и круглолицая служанка торопливо вошла в комнату, неся супницу. Это была первая безопасная тема разговора, которая пришла Виктории в голову.

Он поднял бровь.

– Мой покойный двоюродный дед был обедневшим эксцентриком, и я унаследовал его прислугу и его долги.

– Понятно, – сказала Виктория, хотя ничего не поняла. – Уверена, вы находите жизнь здесь праздничной.

Она попробовала поданное ей консоме. Оно оказалось слабым, но довольно вкусным, и Виктория приступила к еде.

Рейберн стиснул зубы.

– Я останусь в этой заплесневелой груде камня ровно столько, сколько понадобится, чтобы обновить Дауджер-Хаус. Я бы с удовольствием оставил его догнивать, но семейный долг велит мне сделать это дом вновь пригодным для жилья.

Виктория удивленно подняла глаза. Мысль о том, что Рейберну дом не нравится так же, как и ей, сделала его не таким пугающе отчужденным. Но следующие его слова уничтожили это впечатление.

– Вот почему мне нужно получить деньги от вашего брата.

Он смеялся над ней. Виктория видела это по тому, как был поднят уголок его рта, по блеску его бездонных глаз. Она решила не поддаваться на приманку, а вместо этого указала на изъян в его претензиях.