Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина Страница 71

Матушка Александра возилась в саду, рядом с ней топал маленький Юлик, разгребая лопаткой приготовленный для клумбы навоз.

Одинокий путник в серой шинели, с походным рюкзаком, шагающий по улице со стороны Даниловской дороги, привлек внимание женщины. Она вытерла руки, поставила ладонь козырьком к глазам. Прежде чем он свернул к калитке, выдохнула:

— Володя!

Ноги подвели — дошла до крыльца и прислонилась к перилам. Молча смотрела, как сын открывает калитку. Юлик бросил лопатку и настороженно наблюдал за незнакомцем. Зареветь? Не зареветь?

На крыльцо выскочила Маша, за ней — Иван. Владимир уже обнимал мать.

— В отпуск?

— Совсем.

— Как, ты шутишь?

— Потом. Все потом. А это чей карапуз? — Владимир подошел к Юлику.-Неужели Алешкин?

— Это мой. — Ася торопливо спустилась с крыльца. Увидев мать, карапуз позволил себе выразить недовольство и громко заревел.

И вот уже всей толпой в дом — и самовар, и постные щи, еще теплые, из печки, и драники с топленым маслом…

Рядом с отцом, по правую руку, — Владимир. Он изменился. Юношеская молодцеватая красота утратила плавность, огрубела, превратившись в суровую притягательность мужчины. Каждый жест, слово, поворот головы, еще более, чем прежде, выдавали в нем офицера.

— Как же теперь ты, Володя, без армии?

— Теперь совсем не та армия. Я царю на верность присягал и своих убивать не желаю. Найду себе дело, не пропаду.

— Вот и верно! — воскликнула Маша. — Женим тебя тут..

— Хорошо бы, — поддержала дочь матушка Александра. — Пора уж, Володенька.

— Может, вы мне уже и невесту присмотрели? — прищурился Владимир.

Дочь с матерью переглянулись.

— Понятно, — покачал головой гость. — Дайте осмотреться-то… Сто лет дома не был! По лесу соскучился, по речкам нашим…

Владимир и в самом деле вскоре нашел работу — его взяли преподавателем в городское училище для мальчиков. По утрам он в саду делал гимнастику, яростно отмахивая локтями, обливался из бочки, а после шел по тихим улицам города своей военно-строевой походкой в училище. Там с первых дней своего появления Владимир поразил всех неукротимой энергией, выдумкой и авторитетом, который довольно быстро завоевал среди учеников. Первым делом Владимира стал его поход в воинскую команду, где он попросил для училища бездействующие духовые инструменты. Ему не отказали, и в городском училище начались репетиции оркестра. Он сам учил мальчишек азам музыкальной грамоты, сам расписывал партитуру для каждого инструмента, и к концу мая, когда улицы достаточно подсохли, его оркестр впервые вышел на улицу и заиграл марш. Впереди всех шел парнишка с красным флагом, а рядом вышагивал Владимир.

Когда оркестр шествовал по улицам, люди выглядывали из окон, частенько бросали дела и пристраивались позади, чтобы почувствовать то единение, которого, вероятно, не хватало городу с упразднением крестных ходов.

Сонечка Круглова долго ждала хоть какого-то знака внимания от предмета своей любви, но Владимир ограничивался вежливым кивком, не искал встреч и, казалось, с головой погрузился в работу, сделав ее смыслом существования.

Поначалу Сонечку терзала обида. Разве же она заслужила подобное отношение? Разве она не думала лишь о нем все эти годы, не просила в своих молитвах вернуть его живым и невредимым? И вот он здесь, рядом, но делает вид, что она для него ничего не значит. Возможно ли, что он все забыл, тогда как она питалась воспоминаниями и жила только ими?

Однако, наобижавшись всласть, Соня пришла к заключению, что первый шаг придется делать самой. Нужно было только выбрать подходящий момент.

Был Первомай. Школа рабочей молодежи, в которой преподавала Сонечка, вышла на маевку. Ждали лектора. Играл духовой оркестр.

Ученицы Сонечки танцевать были не обучены — лузгали семечки, расположившись на травке, и разговаривали.

Владимир дирижировал оркестром, но, вероятно, и в этом непростом деле он успел подготовить ученика. Учитель доверил парню руководство оркестром, отошел, встал у березы, закурил. Оркестр, хоть и не слишком виртуозно, но зато старательно, исполнял «На сопках Маньчжурии».

Соня, с сильно колотящимся сердцем, подошла и встала рядом. Вознесенский по-военному четко кивнул, затушил сигарету и оборотился в сторону Сонечки.

— Вы совсем позабыли старых друзей, Володя, — стараясь казаться беспечной, проговорила девушка. — Неужели несколько лет, что отделяют нас от детства, так сильно изменили… ваши привязанности?

— Отнюдь. Просто теперь, Софи, вы перестали быть тем ребенком, которого я мог учить кататься на коньках.

— Значит, дело в этом?

Владимир неопределенно пожал плечами.

— Ваши ребята неплохо исполняют вальс. Сделайте одолжение, пригласите меня танцевать.

От нее не укрылось некоторое замешательство, мелькнувшее на его лице.

Что это? Досада от ее навязчивости? Смущение перед учениками? Так или иначе, но кивком он пригласил ее к танцу, она взяла его под руку. Они вышли на середину открытой площадки, она положила руку ему на плечо. Вот когда Сонечка Круглова благословила уроки танцев, которые преподавали в женской гимназии!

Молодая листва берез кружилась перед взором, все пять куполов собора весело и одновременно торжественно проплывали в вальсе вместе с ними. Сонечка не видела никого, кроме Вознесенского. Ее щеки пылали, глаза блестели восторгом счастья, а он серьезно и вопросительно смотрел в эти глаза.

Поскольку Соня была занята переживанием важной минуты, она не заметила, как на площадке Вала появились новые лица. Леонид Матвеевич по прозвищу Кожаный привел лектора. И лектор, и Кожаный не без интереса наблюдали за вальсирующей парой, причем на лице представителя власти легко читалось явное неодобрение. Оно усилилось, когда оркестранты, вместо того чтобы завершить произведение, продолжили его по второму кругу. Виной тому являлся вошедший во вкус дирижер.

Вознесенский и Сонечка кружились в вальсе, тогда как работницы праздно сидели на травке, а лектор был вынужден ожидать тишины.

Кожаный в раздражении подошел к мальчишкам, что-то сказал дирижеру, музыка смялась и иссякла.

Вальсирующие остановились. Вознесенский галантно предложил партнерше руку и проводил туда, где ее давно ожидали.

— Вы, товарищ Круглова, сюда танцевать пришли? — нарочно не замечая Вознесенского, поинтересовался Кожаный.

Владимир напрягся, собираясь ответить, но Сонечка опередила его:

— Какой вы, однако, скучный, Леонид Матвеич. Начинайте лекцию, мы уже заждались.

Лектор прокашлялся и приступил к изложению коварных замыслов Антанты.