Елена Арсеньева - Пани царица Страница 72

В ответ на это комиссары разразились длинной речью:

– Вы, собравшись во имя Димитрия и зная, что он обманщик, служили ему и творили фальшивое дело. Москвитяне тоже сначала думали, что он истинный, но, проведав об обмане, стали отпадать от него, особенно после ваших грабежей и потерь. Только Северская земля еще за вас держится, но лишь потому, что страшится мести Шуйского. Частые сражения обессилили вас, счастье вам изменило, вам не только невозможно взять столицу, но вы еще должны будете отступить и показать вашу слабость неприятелю. Было время, когда Димитрий чуть не всю Россию захватил, а и тогда вы ничего от него не получили, никаких миллионов. А теперь как их получите, когда вы ослабли, а силы ваших противников возросли? Да если бы даже всю землю Русскую взяли вместе с Москвой, вы бы все равно ничего не получили от вашего обманщика. Легко ему обещать. А каково-то дать! Страна разорена. Где он что возьмет? У своего народа отымет и вам отдаст? Тогда его сбросят с трона. Вам надобно за короля держаться, ибо он из Московии нипочем не уйдет. Он лучше с жизнью расстанется, чем добрую славу утратит. Но знайте, что, когда король мечом или договором покорит Московское государство, вас за ваше упрямство, панове, ожидает гибель. Ведь от вашей службы и вашего геройства не было никакой пользы Речи Посполитой, вы за обманщика кровь проливали. Король без вас обойдется, а вы без короля не обойдетесь! От вашего Димитрия вы ничего не получите, а от короля получите, ежели на службу к нему вернетесь. Но, конечно, немыслимых миллионов не ждите, жалованье получите, какое положено в королевском войске.

Первое собрание закончилось ничем. Комиссары удвоили обещания начальствующим шляхтичам… Те начали колебаться. Жолнежи разволновались, боясь, как бы начальники их не обманули.

Димитрий не мог больше этого терпеть. Он решился и спросил Рожинского: зачем-де приезжали королевские комиссары?

Тот, растерянный, пьяный, брякнул:

– А тебе, блядский сын, что за дело? Они ко мне, а не к тебе приехали. Черт тебя знает, кто ты таков! Довольно мы служили тебе и кровь проливали. А награды не видим!

Димитрий кинулся на Рожинского, но того заслонили шляхтичи, и самозванец понял, какой будет урон для его достоинства, если его же воины возьмут да и побьют его. Он еле живой от злости бросился вон.

Но это было еще полбеды. Куда хуже, что королевские комиссары пригласили к себе на разговор знатнейших московских людей из тушинского лагеря: во главе их был Филарет, а с ним – Михайло Глебович Салтыков, князь Трубецкой и, между прочим, атаман Заруцкий.

Комиссары им говорили:

– Не страшитесь того, что король в землю вашу вошел с войском. Он не желает вам зла, а по христианскому милосердию и по соседству хочет утишить Московское государство, потрясенное смутою от бесстыдного вора, и освободить народ от мучителей, которые его угнетают. Вот пришли к королю верные слухи, что поганые турки и татары, пользуясь вашим разделением и несогласием, приступают к вашим границам, с тем чтобы овладеть вашими землями. Тогда постигнет погибель вашу древнюю веру христианскую. Вот король и пришел на помощь государству Московскому, не желая, чтобы его собственные земли были окружены неверными. Если окажете королю расположение, то его величество окажет вам милость, в чем ручается этой своей грамотой.

Русские посовещались, читая грамоту, и Филарет от имени всех заявил:

– Слава высочайшая Господу Богу, что он вдохнул наилучшему королю желание положить конец долгим нашим бедам и страданиям. Мы об одном только просим, одного молим: чтоб он нашу православную веру сохранил нерушимо и наши монастыри, и святыни.

Комиссары отвечали:

– Именем короля мы клянемся вам, что все станется по вашему желанию.

Димитрий ждал-ждал, что кто-то из бояр придет ему поведать, о чем говорилось на встрече с послами, но никак не мог дождаться. Не выдержав, он сам пошел к Заруцкому, в котором по-прежнему видел друга и помощника, и стал упрекать его, что тот вместе с прочими присягнул польскому королю. Заруцкий, пьяный, как и Рожинский, сначала отмалчивался, потом резко сказал:

– Разве ты глуп, коли присягам веришь? Что присяга? Слово. Ветер! Пролетело – и нет его. А за бесчестие и ложь меня не укоряй. Сам небось забыл, когда говорил правду! Ну есть ли хоть что-то в твоей жизни, в чем ты можешь истинно поклясться, воровской, обманный государь?

Димитрий неожиданно вскинул голову, которую все привыкли видеть последнее время робко пригнутой:

– Именно в этом я могу поклясться своей жизнью. Я и есть истинный государь Димитрий!

– А, ну да, – кивнул Заруцкий. – Об этом я уже слышал, и не раз. Углич, подмена, пустой гроб, Романовы…

– Но это истина!

– Полно врать, – усмехнулся Заруцкий. – Поди поищи того, кто твои слова подтвердит, тогда, может статься, и я поверю.

– Тогда идем со мной! – вскричал Димитрий, хватая его за руку.

Порыв его был так заразителен, что Заруцкий не смог противиться. Они выскочили из избы и, перебежав дворик, ворвались в новую, недавно построенную церковь.

Лампады были зажжены, вокруг аналоя горели свечи. Филарет стоял на коленях пред иконой Спаса Нерукотворного.

Заслышав топот за спиной, обернулся и сурово поглядел на ворвавшихся мужчин.

– Я хочу, чтобы ты сказал правду обо мне! – не переводя духа, воскликнул Димитрий. – Вот при нем. А наутро повторил бы ее пред всем тушинским войском и перед государевыми посланниками. Осточертело мне, что меня все в глаза обманом тычут и вором зовут. Долго я терпел, но теперь вижу, что так больше нельзя. Того и гляди рухнет все вокруг. Вся надежда на тебя. Поклянись светлым именем Христовым и засвидетельствуй мое имя и звание.

– Что, при нем? – вскинул брови Филарет, глядя на Заруцкого.

– При нем! Пусть он первый узнает, что истинному царю служит. Ему казаки верят. Если он тоже пред народом вместе с тобой именем Христовым поклянется – сила моя утроится.

– Отчего ж утроится? – с печальной насмешкой спросил Филарет. – Нас с ним только двое, иль считать разучился? Третий-то кто?

– Как кто? – изумился Димитрий. – А Господь? Его же именем поклянешься – он, значит, тоже со мной. Бог за меня и со мною! Ну, говори, Федор Никитич, уж кто, как не ты, всю правду ведаешь! – Бог за тебя и с тобой? – переспросил Филарет. – Да разве ты в Бога веруешь, монаше?

Димитрий покачнулся, отпрянул, но тотчас угрожающе надвинулся на Филарета.

– Поосторожней лги, отче, – прошипел угрожающе. – А то помнишь…

– Помню, помню, что ты с моим братом и со всеми нами сделал, – отмахнулся Филарет. – Было время, обладал ты жалом язвящим, Гришка Отрепьев, монах расстриженный, беглый, в миру зовомый Юшка Богданов-Нелидов!