Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца Страница 8

Она заключила договор с Риатой, что уйдет в Англии в монастырь, пожертвовав им свои права на наследство Монтеверде. За это ей обещали сохранить жизнь по пути в Англию. Она также заключила договор с отцом Аллегрето: она обещала стать его женой, но вначале съездить в Англию, чтобы подтвердить права на наследие и там, таким образом, сделать подарок. Конечно, своему будущему мужу, о брачном ложе с которым она будто бы так мечтала.

Обещания, обещания, обещания. Обман за обманом. Чтобы предать и выжить.

Она собиралась быть верной только в одном. Она направлялась домой. В Англию, в Боулэнд. Лиса выбиралась из западни.

— Я недовольна твоим вмешательством, — промолвила она наконец. — Ты не понимаешь англичан. Если ты вознамерился обескуражить герцога, то знай, что вызов на поединок только подстегнет его. Он теперь будет должен доказать свою приверженность мне. Так что завтра мне снова придется придумывать, как отвергнуть его.

— Увы, я кое-что уже узнал о нравах этих диких людей, которые лезут с ухаживаниями к даме, не получая от нее поощрения или просто знаков внимания.

— Оставь свое возмущение для дураков, копающихся в амурных делах своих любовниц. У меня в связи с Ланкастером есть свои планы.

Аллегрето всего лишь улыбнулся, услышав этот упрек.

— Не в связи же с замужеством, надеюсь?

— Если только он сам доведет себя до такого состояния, чтобы сделать мне предложение. Сама-то я не могу этого сделать, не так ли?

— А он сделает. Обязательно сделает. — Аллегрето сделал шутливый поклон. — Но, надеюсь, моя госпожа не нарушит данного слова и не разобьет любящего сердца моего родителя, молча страдающего от неудовлетворяемой надежды.

Меланта вернула ему поклон с мягкой улыбкой на лице.

— Я не хочу Ланкастера ни в каком виде. Но, Аллегрето, любовь моя, когда ты будешь писать своему отцу, скажи Джиану, что я считаю тебя таким славным и милым, что иногда задумываюсь, а не взять ли мне тебя своим мужем вместо него.

У Аллегрето ничего не изменилось в лице. Тот же приятный изгиб губ, то же выражение глубоких темных глаз.

— Я не настолько глуп, моя госпожа. Я уже сполна расплатился за это.

Меланта отвернулась. Ей стало стыдно, что она пошутила так неудачно. Она вспомнила, к каким ужасным мерам прибег Джиан Навона, чтобы гарантировать невинность их совместных ночей со своим незаконнорожденным сыном во время путешествия в Англию и обратно. То, что он сделал с Аллегрето, было выше ее понимания и вне прощения.

— Пошли. — Она приподняла юбку, шагнула по лестнице, но он вдруг тихо прошипел что-то, предостерегающе подняв палец, и, не дожидаясь пока она пройдет мимо, сам пошел впереди нее. Он ступал мягко и острожно, совсем неслышно.

У Меланты забилось сердце. Это было ее слабостью, такой же, как страх Аллегрето к соколу. Ей никак не удавалось умерить сердцебиение, когда это было необходимо, когда ее мозг работал на полную мощь и его нельзя было отвлекать. В ушах отдавались удары сердца и мешали слушать. Она оглянулась и затем достаточно громко произнесла в пустоту:

— Давай, поцелуй меня на прощанье, Аллегрето, и разойдемся.

Она ничего не услышала, только шумно билось ее сердце, и кровь пульсировала в висках. Немного подождав, она тихо двинулась вверх по лестнице, вслед за скрывшимся Аллегрето. Ее рука легла на рукоятку кинжала, глаза устремились к изгибам стены. Винтовая лестница вела из часовни, находившейся внизу, к помещениям верхней части замка. Примерно посередине лестницы имелась дверь в стене, которая позволяла попасть в узкий каменный коридор, ведший к ее покоям. Ей сразу же не понравилось расположение ее комнаты, как только она приехала сюда. Сейчас же дорога к себе казалась ей просто опасной.

Дверь в коридор осталась открытой. Там было темно, и она медлила, оценивая степень опасности и примеряясь к ней. Гринголет сидел смирно, но, с другой стороны, сокол все-таки не собака, чтобы чуять опасность на расстоянии. Меланта вынула кинжал из ножен и выставила клинок. Приподняв Гринголета, она приготовилась в случае атаки немедленно освободить его.

— Идите, госпожа.

Приглушенный, точно из загробного мира, голос Аллегрето донесся до нее из коридора. Она затаила дыхание и шагнула в тьму за дверью. Там оказалось сумрачно, но не так темно, как казалось. Аллегрето стоял на коленях над чем-то. Ей показалось, что она видит светлое пятно — раскрытую ладонь. Затем она разглядела руку и наконец разобрала очертания лежащего на полу человека. Это был убийца от Риаты, и он был мертв.

Крови не было. Она видела, как он отрабатывал этот страшный удар на свиньях — удар, который сразу останавливает всю деятельность организма, и после которого вся кровь попадает не наружу, а в легкие жертвы. Так он объяснял ей тогда, улыбаясь от счастья, что обладает таким искусством и мастерством. Сейчас он не улыбался, а быстро и умело занимался делом, сдирая и срезая с трупа ливрею.

Она плотно сжала зубы.

— В мою уборную, — прошептала она. — Я отошлю Кару и всех других.

Он кивнул. Меланта скользнула быстро вниз по ступеням лестницы в часовню, откуда она ранее вышла, и притворилась, что молится. Затем она снова вышла, но теперь направилась в свои апартаменты уже по центральной лестнице. У себя она удалилась в отдельную комнату, потребовав, чтобы ей приготовили вина с душистыми цветами и розами, и не шумели, дав покой ее утомленной голове. Прислуга слишком хорошо знала, что это означало, и все мигом исчезли, вознамерившись как можно дольше не возвращаться, чтобы не попадаться ей на глаза.

Когда Меланта убедилась, что осталась одна, она отворила дверь в коридорчик. Аллегрето ждал в темноте. У его ног лежал уже совсем обнаженный труп его жертвы. Он взвалил тело себе на плечо. И это вышло у него очень ловко и умело, хотя, сделав шаг, он покачнулся — груз был слишком тяжел.

— Толстая свинья Риаты, — пробормотал он, улыбаясь из-под бледных ног, свисавших у него перед лицом.

Она ответила укоряющим взглядом, от чего он только развеселился еще больше. Что это: бравада юнца или настоящее наслаждение от убийства?

Она накажет его за это убийство, потому что ранее приказала ему воздержатсья от прямых столкновений. И все же, какое облегчение, триумф, чувство покоя, пусть и временного. Радость даже от того, что все свершилось.

Он потащил убитого впереди нее. У мертвого болтались руки, и было ужасно смотреть на это. Но худшее еще предстояло сделать в уборной. Это была холодная каменная комната с холодной каменной скамьей. Здесь Аллегрето пришлось потрудиться, засовывая тело головой вниз в узкое отверстие колодца, чтобы оно не застряло при падении. Наконец ему это удалось. Он поднял тело на ноги, которые белыми пятнами выделялись на фоне стен, и стал засовывать его в колодец. Это получилось не сразу. Но когда наконец тело ушло по пояс, сопротивление исчезло, и он отпустил ноги.