Александр Соколов (1840-1913) - Испытание Раисы („Красный кабачок“) Страница 8

Фонари были уже зажжены, запоздалые прохожие покидали Английскую набережную, и ночь спускалась на белую, покрытую снегом Неву.

Только тогда молодая девушка с сожалением пошла домой, вглядываясь в богато убранные сани, уносившие счастливцев на блестящие обеды, или домой, где все свои встречались после дневных забот или веселья...

Раиса вернулась в унынии... В течение восьми дней ни одного признака, ничего похожего! Это могло, наконец, привести в отчаяние. Нередко она задавала себе вопрос: не безумие ли с ее стороны и не выше ли это человеческих сил одной бороться против всего общества, готового подавить ее!..

Рассеянно наливала она чай отцу, который не решался отрывать ее от дум и печально следил за нее.

Время от времени Раиса сбрасывала с себя овладевшую ею меланхолию и улыбалась... но что это была за печальная и грустная улыбка!

Раздался звонок. Кухарка побежала открывать. Поров, думая, что пришел один из покинувших его друзей, встал.

Вошла горничная.

— Какая-то барыня желает видеть барышню, — сказала она.

Раиса подняла голову: с тех пор, как умерла ее мать, ни одна еще посетительница не переступала порога ее жилища.

— Кто такая? — спросила она.

— Барыня не хочет говорить, как ее звать! Она что-то намерена сказать барышне.

Отец и дочь переглянулись.

— Проси! — сказала Раиса.

Чтобы лучше осветить полутемную комнату, она зажгла другую лампу, побольше.

В комнату вошла пожилая женщина, одетая в темное платье с вылинявшей шалью, и в такой же шляпке с лентами. Костюм вполне соответствовал носившей его: это была одна из тех многих, лица которых ничего не выражают и при встрече с которыми невольно задаешься вопросом: „Где я видел эту личность?“

— Садитесь, пожалуйста, — обратилась к ней Раиса, пристально вглядываюсь в лицо посетительницы.

Женщина села на стул, положив на колени маленький шагреневый сак со стальным замком. Она начала разговор такой же бесцветный, как была и сама.

— Я решилась придти к вам, — начала она, — по желанию одной дамы... нескольких дам, но преимущественно одной, которая сильно интересуется вашим положением!

Раиса глянула на отца: тот слушал безмолвно, апатично. Молодая девушка последовала его примеру.

— Я слышала, что вы имели несчастье потерять мать?

Раиса утвердительно кивнула головой.

— Дамы высшего круга узнали, что вы очень интересны и достойны уважения, и просили меня повидаться с вами от их лица.

— Про каких дам вы говорите? — задал вопрос Поров.

— Про знатных дам, про добрых дам, занимающихся благотворительностью!

— Мы ни в чем не нуждаемся, — сурово заметил старик.

— Я плохо выразилась, — продолжала посетительница, — и вы меня не поняли! Добро, делаемое этими дамами, не всегда материально, но и морально! Мне часто поручают передавать утешение страждущим, и я вас уверяю...

Она остановилась, взглянув на благородное и строгое лицо Раисы, и переменила разговор.

— С вами лично, барышня, случилось, кажется, большое несчастие? Мое посещение, преимущественно, и касается этого дела!.. Мне передали, что вы подали челобитную?

— Мы вовсе не подавали челобитную, а принесли жалобу, — недовольно проворчал Поров.

— Это все равно! — промолвила пожилая женщина.

Раиса, взглянув на отца и увидев, что его глава неподвижно устремлены на посетительницу, последовала его примеру.

— Вы подали жалобу на молодых людей самого высшего круга! Подумали ли вы о том, что вы предприняли?

Раиса хотела отвечать, но жест отца пригласил ее к молчанию. Не получив ответа, женщина продолжала:

— Ваша жалоба вполне благородна и уважительна, и вряд ли найдется кто-нибудь, не думающий вместе с вами, но...

— Но, — машинально повторила Раиса, видя, что та остановилась.

— Но вы одни, чтобы защищаться, а против вас — вся знать!

— Я думал, что вы посланы благородными дамами, интересующимися нашим положением!

— Конечно, но эти дамы... к несчастью, не дамы стоят во главе администрации.

— В таком случае, дамы за нас, а власти против? — опять спросил Поров тем же ровным и спокойным голосом.

— Я ничего подобного не говорила, — окончательно спуталась посетительница. — Я сказала, что не женщины издают у нас законы! Законы всегда за мужчин, а в этом случае — тем более! Каким образом вы желаете, чтобы мужчины могли понять несчастье, непонятное для них, и оценить которое они не в силах?

Никто не ответил, и она продолжала:

— Если бы я была с вами знакома, когда вы предпринимали...

— То что тогда? — спросил Поров.

— Когда вы намеревались подавать жалобу, — невозмутимо продолжала женщина, — если бы я была из числа ваших друзей, я бы посоветовала вам ничего не предпринимать!

— А! — спокойно произнес Поров, парализуя горячность Раисы, готовой вскочить с места.

Пожилая женщина уловила и жест, и ироническую улыбку, и бросила многозначительный взгляд старику.

— Да, — проговорила она, — это повело только к скандалу, а скандал ничего не приносит! Представьте себе, если бы даже герои этой грязной истории были открыты, и суд признал бы их виновность, то и тогда вы не извлекли бы ни малейшей выгоды!

Эти слова заставили вздрогнуть отца и дочь, но они сдержались.

— Вы ведь не богаты? — продолжала женщина, обращаясь к Порову.

— У нас ничего нет, — ответил старик.

— Итак, вы сделали попытку, на мой взгляд, очень неосторожную: вы обратили всеобщее внимание на свою дочь: мне кажется, что теперь ей трудно будет выйти замуж!

— Она не думает выходить замуж, — ответил Поров, поглаживая спокойно колено.

— Неужели? Как это кстати! Дамы, возложившие на меня поручение, думали точно так же, и в виду того, что мало надежд на получение возмездия, они поручили предложить, не пожелаете ли вы покинуть город, где вы вынесли столько несчастий, и поселиться где-нибудь в деревне?

— У меня нет деревенского домика, — заметил Поров.

— В настоящее время продается очень хорошенький домик на берегу Волги... Прелестное местечко, красивое имение, рыбная река, лес!.. Там вам было бы очень хорошо, если бы вы только пожелали!

— Но у меня нет денег, — сказал Поров.

Женщина махнула рукой, как бы говоря этим: „пустяки!“

— Вам их доставят, — сказала она, понизив голос.

— Хотела бы ты жить в деревне? — спросил старик, обратясь к дочери.

Раиса, бледная как воск, со сложенными на коленях руками, казалась уснувшей. Она плавно подняла свои черные глаза на отца и ничего не ответила.

— Если вы предпочитаете пребывание в провинции пребыванию в деревне, — торжественно проговорила женщина, — то трудности не будет!