Элизабет Хойт - Обольстить грешника Страница 8

Да так оно и могло быть: различие в статусе горничной нижнего этажа и личной горничной леди было значительным.

Мелисанда кивнула. — Мэм?

— Да. Ты можешь уехать со мной как моя камеристка.

— О! — Салли взмахнула руками, как будто хотела заключить Мелисанду в объятия, но не решилась и просто в восторге всплеснула руками. — О! Благодарю вас, мэм! О, благодарю вас! Вы об этом не пожалеете, честно, не пожалеете. Я буду самой лучшей из всех камеристок, каких вы видели.

— Не сомневаюсь. — Мелисанда открыла дверь. — Более подробно мы поговорим о твоих обязанностях завтра утром. Спокойной ночи.

— Да, мэм. Спасибо, мэм. Спокойной ночи, мэм.

Салли, продолжая приседать, вышла в коридор, повернулась и затем еще несколько раз присела перед закрытой дверью.

— Кажется, она довольно приятная девушка, — сообщила Мелисанда Маусу.

Маус фыркнул и снова вскочил на кровать.

Мелисанда похлопала его по носу и подошла к туалетному столику. На нем стояла маленькая оловянная табакерка. Мелисанда провела пальцем по ее помятой поверхности и достала пуговицу, спрятанную в рукаве. В свете свечи блеснула серебряная буква «В».

Она любила Джаспера Реншо долгих, долгих шесть лет. Это началось вскоре после его возвращения в Англию, когда она увидела его на каком-то вечере. Он ее, конечно, не заметил. Когда их представляли друг другу, взгляд его сине-зеленых глаз скользнул выше ее головы, и почти тотчас же он извинился и отправился флиртовать с миссис Редд, пользующейся дурной славой и славящейся своей красотой вдовой. Сидя у стены в ряду с дамами почтенного возраста, Мелисанда видела, как он, откинув назад голову, самозабвенно заливается смехом. У него была сильная шея, а губы широко расплывались в веселой улыбке. Он привлек ее внимание, но не более того, и она, вероятно, сочла бы его глупым, легкомысленным аристократом, если бы не то, чему она была свидетелем несколькими часами позже.

После полуночи, устав от развлечений, она уехала бы домой, но это испортило бы все удовольствие ее подруге леди Эмелин. Эмелин заставила ее приехать на этот бал, потому что прошло уже более года после разрыва Мелисанды с Тимоти, а она все еще была в подавленном настроении. Но шум, жара, толкотня и взгляды незнакомых людей — все это стало невыносимым, и Мелисанда вышла из бального зала. Она направлялась к комнате отдыха для дам, но внезапно услышала мужские голоса. Ей следовало бы повернуться и тихонько пройти по темному коридору к выходу, но один из мужчин повысил голос, он почти рыдал, и любопытство победило. Она заглянула за угол и увидела… ну, просто драму.

Молодой человек, которого она никогда раньше не видела, стоял, прислонившись к стене, в конце коридора. Он был в белом парике, с безупречно гладкой кожей лица, только на щеках горели красные пятна. Он был красив. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, на лице написано выражение глубокого отчаяния. В руке он держал бутылку вина. Рядом с ним стоял лорд Вейл, но совсем другой лорд Вейл, не тот, который три часа назад флиртовал и смеялся в бальном зале. Этот лорд Вейл стоял молча и слушал.

Слушал, как рыдает другой мужчина.

— Обычно они приходили ко мне только в моих снах, Вейл, — со слезами говорил молодой человек. — Теперь они приходят, даже когда я не сплю. Я вижу в толпе лицо, и мне представляется, что это француз или один из дикарей, явившийся, чтобы снять с меня скальп. Я понимаю, это только, кажется, но не могу убедить себя в этом. На прошлой неделе я ударил своего слугу и сбил его с ног только потому, что он испугал меня. Я не знаю, что мне делать. Не знаю, кончится ли это когда-нибудь. Я не знаю покоя!

— Тсс, — тихо прошептал Вейл, совсем как мать, успокаивающая ребенка. В его глазах была печаль, уголки губ опустились. — Тише. Это кончится. Обещаю тебе, это кончится.

— Откуда ты знаешь?

— Я ведь тоже там был, — ответил Вейл. Одной рукой он вытащил бутылку из руки молодого человека. — Я выжил, выживешь и ты. Нужно быть сильным.

— А ты видишь демонов? — прошептал молодой человек.

Вейл, словно от боли, закрыл глаза.

— Самое лучшее не обращать на них внимания. Создавай в уме более легкие, простые, более здравые образы. Гони прочь отвратительные мрачные мысли. Иначе они овладеют твоим рассудком и увлекут тебя за собой.

Молодой человек бессильно привалился к стене. Вид у него по-прежнему был несчастным, но лицо прояснилось.

— Ты меня понимаешь, Вейл. Больше никто не понимает.

В конце коридора появился лакей и вопросительно посмотрел на лорда Вейла. Тот кивнул.

— Твоя карета уже подана. Этот человек проводит тебя. — Лорд Вейл положил руку ему на плечо. — Поезжай домой и отдохни, а завтра я заеду и мы вместе, друг мой, поедем кататься в Гайд-парк.

Молодой человек вздохнул и позволил лакею увести его.

Лорд Вейл смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Тогда он закинул голову и сделал большой глоток из бутылки.

— Будь все это проклято, — тихо сказал он, и его губы скривились от боли или какого-то иного непонятного чувства. — Будь оно все проклято.

Он повернулся и ушел.

Спустя полчаса она снова увидела лорда Вейла. Он был в бальном зале и с заговорщическим видом что-то нашептывал на ухо миссис Редд. Мелисанда никогда бы не подумала, что этот беззаботный повеса был тем самым человеком, который утешал своего друга, если бы не видела этого собственными глазами. Но она видела, и она поняла. Вопреки всем жестоким урокам судьбы, вопреки своей печали она поняла: этот человек хранит свои тайны так же глубоко, как она хранит свои. В этого мужчину ей было суждено безнадежно влюбиться.

Она любила его шесть лет, хотя знала, что он просто ее не замечает. Она стояла в стороне и смотрела, не моргнув глазом, как Эмелин обручилась с лордом Вейлом. Какой толк лить слезы, когда этот мужчина все равно никогда не будет принадлежать ей? Она смотрела, как он обручился с этой скучной Мэри Темплтон, и снова оставалась спокойной, по крайней мере, внешне. Но когда она осознала, что вчера в церкви Мэри действительно отказалась от лорда Вейла, что-то необузданное и неуправляемое вспыхнуло в ее груди. «Почему бы и нет? — подумала она. — Почему бы, не попытаться завладеть им?» И она попыталась.

Мелисанда вертела пуговицу, пока ее гладкая поверхность не заблестела в свете свечи. Она должна быть очень, очень осторожной в своих отношениях с лордом Вейлом. Она прекрасно понимала: любовь к нему была ее ахиллесовой пятой. Ни словом, ни делом она не должна позволить ему догадаться о ее истинных чувствах. Мелисанда открыла табакерку и осторожно положила в нее пуговицу. Она разделась и, перед тем как лечь в постель, погасила свечи. Приподняв одеяло, она позволила Маусу заползти под него. Он завертелся, укладываясь, и затем улегся, прижавшись гладкой теплой спинкой к ее ногам.