Лавирль Спенсер - Осень сердца Страница 84

— Прощай, Йенс, — со слезами на глазах прошептала Лорна. — Я тоже люблю тебя.

Йенс ушел из монастыря расстроенный, очень расстроенный. Злой.

Напуганный.

Ищущий выход бурлящим эмоциям. К тому времени, как он добрался до вокзала в Милуоки, решение было принято. Пусть он для всех этих Барнеттов просто кухонный мужик, но он им еще покажет! И об этом, черт побери, узнают все.

Перед отходом поезда он отправил телеграмму своему брату Девину: «Приезжай скорее. Ты мне нужен. Мастерская готова».

Казалось, что все события на Озере Белого Медведя происходили как-то разом. Весна была необычайно теплой, дачники съехались в свои коттеджи. Тим вернулся из зимних путешествий. В яхт-клубе открылся сезон. На озере замелькали паруса. Каждый день все только и говорили о предстоящей в середине июня регате.

Тим сообщил, что Гидеон Барнетт наотрез отказался достраивать «Лорну Д», так что яхте Тима «Манитоу» предстояло стать центром всеобщего внимания. Йенс трудился над «Манитоу» как проклятый, утопив в работе все свои беды и невзгоды, а Тим фотографировал, составляя хронику летнего сезона для стен яхт-клуба.

В один из дней в середине мая, когда уже цвела сирень и сливовые деревья, а поезда снова стали ходить на Озеро Белого Медведя через каждые полчаса, Йенс поехал встречать брата Девина.

Он ждал на платформе, вглядываясь в проплывавшие мимо окна поезда. Колеса замедлили ход, паровоз окутался паром, послышался лязг, и поезд остановился. Из вагона вышел проводник, а за ним женщина с корзиной, другой рукой она держала мальчика. А потом появился Девин собственной персоной… и Йенс побежал к нему, раскинув руки для объятий. Братья радостно обнялись, похлопывая друг друга по спине, они улыбались до боли в скулах, вглядывались друг в друга до рези в глазах.

— Ты приехал! Ты здесь!

— Я здесь!

Они разжали объятия, отступили на шаг, оглядели друг друга и радостно рассмеялись.

— Ну, брат, вот ты какой стал! — Йенс ухватил младшего брата за бакенбарды и покрутил его голову. Девин был блондином, чуть ниже ростом и чуть полнее Йенса. — Вижу, что ты уже бреешься!

— А как же. Я же женатый человек, у меня двое детей, одного из которых ты еще и не видел. Кара, иди сюда!

— И Кара приехала? — Удивленный Йенс повернулся и увидел свою невестку. Одного ребенка она держала на руках, второго за руку. Полненькая Кара улыбалась, ее белокурые волосы были заплетены в косы и уложены наверх, такую прическу всегда носила их мать.

— Кара, дорогая! — Пенсу всегда нравилась Кара. Они крепко обнялись. — Этот толстый увалень никогда не писал мне, что приедет вместе с тобой!

— Йенс… я так рада видеть тебя.

Девин пояснил:

— Я просто не мог оставить ее.

— И очень хорошо, что не оставил! А это кто? — Йенс потянулся к ребенку, барахтавшемуся на рунах матери, и поднял его высоко над головой.

— Это маленький Роланд, — с гордостью ответил Девин. — А это Джеффри. Джеффри, ты ведь помнишь своего дядю Йенса, да?

Джеффри застенчиво улыбнулся и прижался головой к бедру матери. Роланд захныкал. И Йенс вернул его матери, переключив свое внимание на Джеффри, который был еще в пеленках, когда Йенс последний раз видел его.

— Джеффри, не может быть! Смотри-ка, как ты вырос!

Семья! Неожиданно они оказались все здесь, скрасив будущее одиночество Йенса. Они снова обменялись с Девином радостными восклицаниями и шутками, потом Девин сказал:

— Я знаю, ты не ожидал приезда Кары с мальчиками, но мы поговорили и решили, что, куда поеду я, туда поедет и она, несмотря на то, какие неожиданности могут подстерегать нас. Мы поселимся в гостинице, пока я не найду жилье.

— Ох, ни в коем случае. Над мастерской есть второй этаж, там нам всем хватит места.

— Но это же твое жилье, Йенс.

— Ты думаешь, я отпущу вас теперь, когда мы снова вместе? Нам предстоит очень много дел; у тебя еще будет время найти жилье, после того как немного обживешься здесь.

Вот так, буквально за неделю, пустой чердак Йенса превратился в жилой дом. Его скудная обстановка дополнилась вещами, которые Девин и Кара привезли с собой, а еще теми, которые братья купили или сделали своими руками. На завтрак они ели горячие пироги и ветчину, младший ребенок сидел на специальном высоком детском стульчике. Когда братья работали внизу, над их головами слышались шаги, детские голоса. Иногда Кара что-то напевала детям, иногда бранила их. Между деревьями, окружавшими мастерскую, появились бельевые веревки, на которых под летним солнцем и ветерком сохли пеленки. В самое жаркое время дня, когда мальчики спали, Кара спускалась вниз с холодным кофе и наблюдала, как оторвавшиеся от работы мужчины с удовольствием пьют его.

Но самыми лучшими моментами были поздние вечера, когда братья говорили друг с другом, строя планы на будущее. В самый же первый вечер, когда Кара с детьми легли спать все втроем на кровать Йенса, он внимательно посмотрел на них и сказал Девину:

— Ты счастливый человек.

Они сидели на плетеных стульях, на столе стояла керосиновая лампа. Девин тоже внимательно посмотрел на свою спящую семью и обратился к брату:

— А что случилось с твоей женщиной? Где она?

Когда Йенс все рассказал, Девин надолго замолчал, а потом тихо спросил:

— И что ты собираешься делать?

— А что я могу сделать? Ждать и надеяться, что она образумится.

— И выйдет за тебя замуж? — Не дождавшись ответа, Девин резонно заметил: — Ей будет тяжело решиться на это. Она из высшего общества. Люди будут трепать языками, называть ребенка ублюдком а ее и того хуже.

— Да, наверняка будут, но вот Кару это бы не остановило. Черт возьми, да она поехала сюда за тобой, не зная, где будет жить, не имея никакой уверенности, что мастерская будет приносить доход. Так и надо поступать, когда любишь.

— Ты говоришь, ее родители живут где-то здесь, на другой стороне озера?

Йенс тяжело вздохнул и ответил:

— Да, и я знаю, что ты собираешься сказать дальше… они, наверное, даже не разговаривают с ней, так ведь?

Девин посмотрел на печальное, задумчивое лицо брата: во взгляде Йенса не было ни следа надежды. Помолчав немного, он заговорил решительным тоном:

— Тебе надо забрать ее из этого монастыря.

— Да… но как? Вытащить за волосы?

— Не знаю как, но, если бы это был мой ребенок, я просто усадил бы ее в экипаж и увез оттуда.

Йенс вздохнул.

— Знаю. Но они убедили ее в том, что она виновата, что совершила непростительный грех, что она полностью испортит свою жизнь, если люди узнают об этом. И она им верит. Она говорит и ведет себя совсем не так, как та девушка, которую я знал. Черт, я даже не уверен, любит ли она меня еще.