Джейн Остин - Леди Сьюзан (сборник) Страница 9

Реджинальд чувствует себя неловко в присутствии других людей, и когда погода позволяет, мы часами гуляем вдвоем по аллее. В общем, он очень мне нравится: он умен, и ему есть что рассказать, но иногда он дерзок и назойлив. Реджинальд чрезвычайно чувствителен, и эта чувствительность требует предоставлять ему самую полную информацию обо всем, что ему довелось обо мне слышать (и не в мою пользу), и он не успокаивается, пока не решит, что выяснил все от начала и до конца. Это тоже любовь, но, вынуждена признаться, она мне не очень-то импонирует. Я безусловно предпочитаю нежный и великодушный нрав Мейнверинга – он, полностью убежденный в моих достоинствах, довольствуется мыслью о том, что все, что я делаю, правильно, – и отношусь с большой долей презрения к назойливым и подозрительным выдумкам сердца, которое, кажется, всегда сомневается в разумности своих чувств. Мейнверинг и правда во всех отношениях превосходит Реджинальда – превосходит во всем, кроме возможности быть со мной! Бедняга! Его приводит в смятение ревность, но мне его не жаль, ведь я не знаю лучшего способа сделать любовь сильнее. Он выпрашивал у меня разрешения приехать сюда, в поместье, и поселиться поблизости, инкогнито; но я запретила ему подобные глупости. Нет прощения женщинам, забывающим, как им следует себя вести, и игнорирующим мнение света.

Всегда твоя

С. Вернон.

XVII

От миссис Вернон к леди де Курси

Черчхилл

Дорогая матушка,

Мистер Вернон вернулся в четверг вечером и привез с собой племянницу. Днем леди Сьюзан получила от него сообщение, где говорилось, что мисс Саммерс наотрез отказалась разрешить мисс Вернон и дальше пребывать в ее пансионе; таким образом, ее появление не стало для нас неожиданностью, и мы весь вечер с нетерпением ожидали их приезда. Они прибыли, когда мы пили чай, и я еще никогда не видела такого напуганного создания, как Фредерика, когда она вошла в комнату. Леди Сьюзан, еще недавно проливавшая слезы и проявлявшая большое возбуждение от скорой встречи, приняла ее с превосходным самообладанием и не проявила ни малейшей душевной нежности. Она почти не разговаривала с дочерью, а когда Фредерика расплакалась, как только все уселись за стол, тут же увела ее и некоторое время не возвращалась. Когда же леди Сьюзан вернулась, глаза у нее были красными, и она опять была столь же взволнованна, как и ранее. Больше мы ее дочери не видели. Бедный Реджинальд чрезвычайно встревожился, видя своего прекрасного друга в таком горе, и наблюдал за леди Сьюзан с таким нежным беспокойством, что я едва не вышла из себя, поймав ее на явном ликовании, когда она заметила выражение его лица. Это душераздирающее представление продолжалось весь вечер, и такая нарочитая и искусная игра окончательно убедила меня в том, что леди Сьюзан, по правде говоря, совершенно ничего не чувствует. Сейчас, увидев ее дочь, я еще больше сердита на мать: бедное дитя выглядит таким несчастным, что у меня за нее вся душа изболелась. Леди Сьюзан, очевидно, слишком сурова к ней, ведь Фредерика не производит впечатления ребенка, вынуждающего родителей к подобной строгости. Она кажется робкой, подавленной и раскаивающейся в своем проступке. Девушка очень миловидна, хоть и не так красива, как мать, и вообще совершенно не похожа на леди Сьюзан. Лицо у Фредерики бледное, но вовсе не такое фарфоровое и цветущее, как у матери, да и всем обликом девочка пошла в Вернонов: у нее овальное лицо и темные кроткие глаза, а когда она говорит со мной или со своим дядей, в ее взоре появляется особая нежность – поскольку мы обращаемся с ней по-доброму, неудивительно, что она испытывает к нам благодарность.

Ее мать намекала на то, что характер у Фредерики несговорчивый, но я еще не встречала человека, лицо которого вызывало бы так мало подозрений в дурном нраве, как у нее; а исходя из того, что я вижу, когда обращаю внимание на отношения матери и дочери – неизменную суровость леди Сьюзан и тихую меланхолию Фредерики, – я склонна считать, что первая не испытывает настоящей любви к последней, никогда не отдавала ей должного и не обращалась с ней ласково. У меня еще не было возможности побеседовать с племянницей; она застенчива, и кроме того, мне кажется, я вижу признаки того, что некто прилагает значительные усилия, стремясь помешать нам долго оставаться наедине. Ничего удовлетворительного касательно причин, по которым она пыталась сбежать, узнать пока не удалось. Вы можете быть уверены в том, что ее добросердечный дядя слишком боялся огорчить ее и потому не задавал много вопросов, пока они добирались сюда. Жаль, я не могла отправиться за ней вместо него. Думаю, на протяжении тридцатимильного путешествия мне удалось бы узнать правду. За эти несколько дней по просьбе леди Сьюзан в гардеробную ее дочери поставили маленькую пианолу, и бóльшую часть дня Фредерика проводит там, «упражняясь», как она это называет; но когда я прохожу мимо комнаты, то редко слышу, чтобы оттуда доносились хоть какие-то звуки, и чем она там занимается, будучи совершенно одна, мне неизвестно. Конечно, там очень много книг, но не каждая девочка, первые шестнадцать лет своей жизни не получавшая никакого образования, сможет или захочет читать. Бедное создание! Вид из ее окна открывается не очень поучительный, ведь окна этой комнаты, как Вам известно, выходят на лужайку, по одну сторону которой расположена аллея, и девочка может наблюдать за своей матерью, которая часами прогуливается по ней, оживленно беседуя с Реджинальдом. Барышня возраста Фредерики должна быть совершенно наивной, чтобы подобное поведение не шокировало ее. Разве можно оправдать подобный пример, который мать подает собственной дочери? И тем не менее Реджинальд считает леди Сьюзан превосходной матерью и по-прежнему осуждает Фредерику и относится к ней как к негодной девчонке! Он убежден, что ее попытка убежать вызвана совершенно неуважительной причиной и на самом деле не была ничем спровоцирована. Конечно, я не могу утверждать, что бегство кто-то спровоцировал, но поскольку мисс Саммерс заявляет, что мисс Вернон не выказывала никаких признаков упрямства или греховности во время пребывания на Вигмор-стрит, пока ее не застали за попыткой осуществить известные планы, я не могу с готовностью доверять тому, в чем леди Сьюзан убедила моего брата и пытается убедить меня, – что именно нетерпимость по отношению к запретам и желание избежать наставления учителей создали в голове Фредерики план побега. О Реджинальд, насколько предвзяты твои суждения! Он почти не осмеливается признать даже привлекательность бедняжки, и когда я говорю о ее красоте, он отвечает лишь, что глаза ее лишены блеска! Иногда он уверен в том, что Фредерика недоразвита, а в другое время – что всему виной лишь ее нрав. Говоря коротко, когда тебя постоянно обманывают, невозможно оставаться твердым в своем мнении. Леди Сьюзан считает необходимым обвинять во всем саму Фредерику и, возможно, иногда полагает выгодным сетовать на ее дурной нрав, а иногда – жаловаться на недостаточный уровень ее развития. Реджинальд всего лишь повторяет слова ее светлости.