Ксения Габриэли - Анжелика и московский звездочет Страница 9

– Нет, – лаконически отвечал он. – Наши мужики – не крепостные. Русские мужики – крепостные, а наши – нет.

Дальше они ехали в молчании.

Завиднелись черепичные крыши финской деревни. Аделаида жадно вдыхала морозный воздух. Сейчас ее жизнь снова изменится!

Да, со стороны может показаться, что она сейчас совершает глупость, но она должна это сделать! В сущности, она делает это для себя. После того, что произошло, она не будет жить по-прежнему, не будет!.. Внезапно она вспомнила своего зятя Андрея, мужа Онорины-Ольги, который столько раз в своей жизни убивал. Кажется, его совершенно не мучила совесть. Или он просто-напросто предпочитал таить, таить свои истинные чувства?..

Санки въехали в деревню.

– Куда везти госпожу? – спросил возница на ломаном немецком, говоря об Аделаиде в третьем лице.

– Вези к дому старосты, – велела она.

Он выбрался на снег и оглянулся. Вокруг никого не было, он подошел к окну ближайшего дома и постучал кнутовищем в ставню. Вскоре на крыльцо вышла закутанная в платок женщина. Возница о чем-то спрашивал ее на финском языке. Конечно, он спрашивал, где дом старосты. Женщина отвечала. Возница вернулся в сани, и лошадь тронулась с места.

Дом старосты мало отличался от прочих домов деревни. Возница вызвал старосту, который оказался приземистым хмурым мужиком. Староста не говорил ни по-немецки, ни по-русски. Аделаида попросила возницу быть переводчиком, но тот сказал, что это возможно лишь за дополнительную плату. Аделаида, не споря, вынула из уха вторую сережку. Староста хмуро посматривал на странную даму. Аделаида сказала, что произошло убийство жительницы этой деревни. Возница переводил. Аделаида знала, что тетку Трины зовут Лееной.

– Произошло несчастье, убита Трина, племянница старой Леены.

Староста, стоявший на крыльце, повернул голову к сеням и кого-то позвал по-фински.

В достаточной степени быстро выбежал на крыльцо мальчик-подросток и, подчиняясь приказу старосты, который, должно быть, приходился ему отцом, побежал между домами. Аделаида ждала. Снегопад унялся. Она не чувствовала холода. Мальчик вернулся в сопровождении старухи, кутавшейся в темную шаль. Старуха тотчас принялась спрашивать старосту, в голосе ее явственно слышались вопросительные интонации.

– Она спрашивает, кто убил ее племянницу? – перевел возница.

Аделаида все же не решалась здесь, в деревне, признаться в совершении убийства. Она боялась самосуда.

– Если ты, старуха, поедешь в поселок, где живет боярин, надзирающий за строительными работами, ты все узнаешь. Там сейчас царь, он будет судить убийцу, – перевел возница.

Старуха аккуратно вытерла глаза краем шали и что-то сказала. Возница снова выступил в роли переводчика:

– Старая Леена боится ехать одна. Она одинокая женщина, она просит, чтобы помощник старосты поехал с ней…

Старуха заговорила со старостой, тот отвечал.

– Госпожа, старуха, помощник старосты – это трое, – сказал возница. – В моей вейке не могут ехать трое…

Какое-то время ушло на решение вопросов о том, поедет ли помощник старосты с Лееной. Помощник, очень похожий на старосту, заявил, что, поскольку убитая девушка не была его родственницей, он не станет гонять свою лошадь. Все-таки решено было выделить для поездки сани и лошадь, принадлежавшие общине. У старой Леены не было ни саней, ни лошади.

– Она бедна, ее племянница посылала ей деньги с оказией. Она очень горюет, потому что теперь никто не будет посылать ей деньги. Она думала, что племянница накопит денег на порядочное приданое и сможет выйти замуж… – переводил возница простые фразы старой Леены.

Аделаиде-Анжелике все это вовсе не казалось смешным. Она не могла бы упрекнуть старуху в скаредности и бесчувствии, потому что понимала, что такое жизнь в труде и бедности. Аделаида вновь и вновь ужасалась своему поступку. Она убила человека! Она убила обыкновенного человека, обыкновенную девушку. Да именно в этом и заключается весь ужас, в том, что она убила самого обыкновенного, очень обыкновенного человека!..

Лошадь довольно быстро бежала по дороге. Снег уже успел затвердеть, сделаться накатанным. Лошадь бежала рысью.

Далее все происходило со скоростью событий, происходящих во сне. Вот они все, то есть Аделаида, помощник старосты и тетка убитой Трины, стоят у крыльца дома, где совершилось убийство, это дом Константина и мадам Аделаиды; это дом, где остановился царь Петр. Вот царь выходит на крыльцо, и Аделаида с изумлением слышит, – как он начинает говорить с финнами на их родном языке! А она стоит, по-прежнему с непокрытой головой. И рядом с ней почему-то оказывается Чаянов и тихо переводит ей слова Петра и финнов.

– Так что же вам надо? – спрашивает царь.

Помощник старосты отвечает, что убийца должен быть наказан. Старая Леена просит отдать ей тело племянницы для похорон. Царь говорит старухе, что тело будет выдано ей, затем обращается снова к помощнику старосты:

– Скажи-ка мне, братец, вы ведь мои подданные?

– Да, – степенно отвечает финн, – мы теперь подданные русского царя.

– Стало быть, – продолжает Петр, – если вы – мои подданные, то вы и подчиняетесь законам моего государства.

Финн подтвердил кивком.

– Я, – говорит царь, – собираюсь кое-что исправить в законах моего государства, но это будет еще не так скоро. А покамест правосудие вершится по старым законам. Стало быть, дело в том, что надо найти убийцу…

Аделаида-Анжелика резко подалась вперед:

– Убийца – я! Я убила эту девушку; она была моей служанкой, и я убила ее в состоянии аффекта, раздраженная ее неуклюжестью. Она опрокинула на меня умывальный кувшин… – Аделаида лгала почти вдохновенно, уверенная в том, что Чаянов правильно переводит ее признание финнам.

Помощник старосты и Леена повернулись к знатной даме и смотрели на нее, оторопев.

– Госпожа лжет, – спокойно сказал Петр, – но даже если бы она говорила правду, ее пришлось бы допрашивать с пристрастием, то есть пытать. Потому что, согласно действующим законам, только признание, данное под пыткой, является доводом в суде. Но и это еще не все! Кто обвиняет эту даму в убийстве? Ты? – Он уставил палец в помощника старосты.

Тот покачал головой и проговорил:

– Нет, не я! Она! – он, в свою очередь, указал на старую Леену.

– Ты, старуха, обвиняешь госпожу в убийстве? – спросил Петр.

Тетка Трины побледнела, затем все же сказала:

– Но ведь кто-то убил ее…

– Верно! – сказал Петр. – Верно, кто-то убил ее? Стало быть, ты обвиняешь госпожу?

– Нет, – отказалась старуха. – Я не знаю, кого обвинять. Я хочу, чтобы суд узнал…