Кэтти Уильямс - Великое таинство любви Страница 11

Доминик и сам понимал, что они с разных планет. Он тут же напомнил себе, что не намеревается заводить с этой девушкой серьезные отношения, а рассчитывает лишь на ни к чему не обязывающую интрижку.

— А до того?

— До того я работала в ресторане.

— Работать ночью и спать днем… Ты прямо как вампир.

— Я не только сплю днем, я еще…

— Что?

— Послушайте, не надо делать вид, что вас это хоть в какой-то мере интересует!

— А ты перестань быть настолько уверенной, что можешь читать меня, как раскрытую книгу! — Он смягчил свои слова кривой улыбкой, и Мэтти, не удержавшись, улыбнулась в ответ. — Теперь скажи, чем же ты еще занимаешься днем.

— Я… Ладно, скажу. Я посещаю курсы. — Мэтти опустила глаза, тут же отругав себя за разглашение столь личной информации.

Она подумала о Фрэнки, вдруг осознав, что ни разу за весь вечер не вспомнила о нем.

— Какие курсы?

— По маркетингу, — резко ответила Мэтти.

— Маркетингу?

— Да! По маркетингу! — Она смотрела на Доминика и видела Фрэнки, слышала его едкие замечания по поводу ее стремления чего-то добиться, напоминания о том, что она бросила школу в шестнадцать и, по сути, ничего не умеет. — Да, я бросила школу, когда мне было шестнадцать! Да, я вряд ли произвожу впечатление человека, способного быть хорошим маркетологом! Но я стану им! А то, что по ночам я работаю в ночном клубе, одетая в обтягивающее подобие одежды, не означает, что у меня нет мозгов! Можете считать меня белокурой пустышкой, но я не такая!

— Я считаю, это замечательно.

— Что?!

— Я считаю, что это замечательно.

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, затем взгляд Мэтти спустился от его бездонных черных глаз к губам, греховно чувственным губам, чтобы тут же метнуться в сторону.

— А почему ты бросила школу в шестнадцать?

— Сейчас уже и не знаю… Все мои знакомые именно так и поступили. Тогда это казалось весьма заманчиво и очень по-взрослому — бросить учебу и начать самостоятельно зарабатывать. — Мэтти машинально поглаживала ручку кружки, глядя на кофейную гущу на дне.

— И когда это… как давно это произошло?

— Семь лет назад. — Зачем только она все это ему рассказывает?

— А раньше у тебя не возникало желания продолжить обучение?

— Все не так просто…

— Ну, не скажи. Где хотенье, там уменье, — заметил Доминик, не в силах оторвать взгляд от ее груди, которая легла на гранитную поверхность стойки, когда Мэтти в запальчивости подалась вперед. Он чувствовал, как температура его крови неуклонно поднимается. — И когда ты заканчиваешь курсы?

— На следующей неделе должна сдать последнюю работу.

— И что тогда? Уйдешь из клуба и станешь искать работу?

— Нет, начну обходить агентства по найму, не бросая работы. Иногда найти работу помогает куратор, но это бывает редко и только в отношении самых лучших выпускников. — Мэтти замолчала и, словно опомнившись, нахмурилась. — Такова моя история. Не слишком впечатляет, правда? А теперь, я думаю, мне пора.

— А когда же ты спишь?

— Прошу прощения?

— Сон! Невозможно же все время жить на адреналине и нервах. Давай я сделаю еще кофе.

— Все не так плохо. Иногда мне удается выкроить на сон целых шесть часов.

Если только Фрэнки давал ей такую возможность. Если же он пребывал в скверном настроении, ему ничего не стоило разбудить ее просто ради того, чтобы затеять ссору, а затем преспокойно уйти в паб к дружкам.

— Вот, выпей. А потом я отвезу тебя домой. Или, если хочешь, можешь остаться на ночь у меня. Здесь три спальни.

— Остаться на ночь? Здесь, у вас? — Мэтти смотрела на него во все глаза. — Вы совсем спятили? — Она сползла с высокого табурета и потянулась за жакетом, который лежал на стойке.

Впрочем, разве он в чем-то виноват? Если кого и винить, так только саму себя. Даже если в спальне для гостей она запрет дверь на все задвижки и для большей безопасности забаррикадирует ее, это не гарантирует ей спокойствия. Знать, что рядом, в соседней комнате, спит Доминик…

Это опасно, очень опасно, думала Мэтти. И опасность не в том, что он может применить силу, а в том, что вообще происходит между ними. Этот мужчина — концентрат всего того, что опасно для спокойствия женщины. Ей уже и так слишком понравилось разговаривать с ним.

Мэтти решительно направилась к двери. Доминик соскочил со своего табурета и двинулся за ней. Он перехватил ее у самой двери, развернул к себе лицом и прижал спиной к стене.

— Нет! — воскликнула она.

— Что нет? — промурлыкал Доминик. Он больше не мог сдерживаться. Протянув руку, он отвел с ее лица волосы. Они были именно такими, какими он представлял, — тяжелыми, шелковистыми.

— Никогда не делайте этого, что вы делаете, — прерывающимся голосом прошептала Мэтти и… не нашла в себе сил отстраниться.

— А я ничего и не делаю. Пока.

Она хмыкнула и сделала вялую попытку отодвинуться, но он удержал рукой ее голову, и этого жеста было достаточно, чтобы лишить ее воли к борьбе и парализовать мыслительный процесс.

— Я обещала, что мы поговорим, и мы поговорили.

— Может быть, этого недостаточно.

— Вы обещали…

— Разве? Вряд ли. Я никогда не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить. — Рука Доминика переместилась, его пальцы нежно коснулись ее щеки, а затем прошлись по контуру дрожащих губ. — Я хочу видеть тебя снова, — хрипло произнес он. — И снова. И снова.

— Я уже говорила вам, это не имеет смысла.

— И еще ты говорила, что мы с разных планет и что ты не продаешься, хотя и работаешь в ночном клубе. А в ответ я скажу тебе, что никогда не покупаю женщин и мне все равно, с какой ты планеты.

Он молниеносно поменял положение и уперся ладонями в стену по обе стороны от ее лица, поймав Мэтти в ловушку. Несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели в глаза друг другу, а потом он убрал одну руку и стал медленно водить пальцем туда-сюда вдоль выреза ее свитерка.

Мэтти хотелось убежать, но еще больше хотелось остаться. Как давно она не чувствовала ничего подобного!

Еще до того, как они с Фрэнки перестали быть близки, кроме тех редких, скорее, братско-сестринских объятий, когда их охватывала ностальгия по прошлому, когда они еще не стали жертвами обстоятельств и между ними не разверзлась пропасть, Мэтти почувствовала, что ласки Фрэнки не находят в ней отклика, оставляют ее совершенно равнодушной. При его прикосновениях ей хотелось сжаться в комочек и спрятаться под одеяло. Затем нежелание быть с Фрэнки распространилось и на остальные сферы жизни.

— Доминик, пожалуйста…