Фрэнсин Паскаль - Будь моей навсегда Страница 14

— Пока, папочка.

В неистовстве швырнув на место трубку телефона, Джессика повернулась к Тодду.

— Ну давай же, идем.

И даже не потрудившись переодеться или хотя бы надеть пальто, Джессика поспешила сквозь скопление гостей к главному входу. Тодд почти бежал, чтобы не отставать от нее.

Николас торопился позади них и добрался до вестибюля как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джессика и Тодд закрывают за собой парадную дверь.

— Я тебе позвоню! — крикнул он.

Но было маловероятно, что Джессика слышала его. Она уже вовсю ругала себя. Ах, как было глупо, глупо — сочинить эту идиотскую историю о присмотре за ребенком. В этом абсолютно не было никакой необходимости. И никому это не принесло пользы. И совсем никак не повлияло на ее только-только завязывающиеся отношения с Николасом. Ей в любом случае пришлось бы выйти на него... Хотя теперь-то он знает, что она солгала по поводу Элизабет.

«И чего же ради? — с горечью подумала она, когда Тодд, обогнув круговую подъездную дорожку, вырулил за ворота имения Морроу. — Неужели Николас — или любой другой парень — стоит риска потерять мою сестру?»

— Нет! — во весь голос взвыла она, нарушал молчание, повисшее в автомобиле Тодда.

Сам же Тодд был все еще взбешен ее поступком, хотя благоразумие и заставляло его помалкивать на этот счет. Но больше он не мог сдерживаться. Вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев, он выпалил:

— Так чего же ради, Джессика?

Слезы так и хлынули по ее липу. Она понимала, что у Тодда есть право сердиться на нее.

— Ну скажи, Тодд, скажи. Скажи про меня все, что хочешь. Поверь, все, что бы ты ни сказал, все равно не может быть так плохо, как я сама о себе думаю. Я никогда не прошу себе, если с Лиз что-нибудь случится. Я знаю: ты думаешь, что я говорю это просто так, но это правда, Тодд. Да-да, правда.

Уголком глаза Тодд видел, что слезы ее были самыми настоящими. Хотя он и не стал бы исключать того, что у Джессики просто происходит приступ жалости к себе в попытке получить сострадание, ему хотелось верить, что на сей раз она ведет себя искренне. Единственный человек и вообще единственное, без чего Джессика на самом деле не смогла бы жить, — это Элизабет, и Тодд понимал, что если бы что-нибудь случилось с ней, то Джессика попросту погибла бы.

Он решил не выяснять, зачем она солгала ему. Вместо этого он отвел глаза от ее слез и... впервые со времени их отъезда сообразил, что Джессика была по сути дела обнажена. Она дрожала, крепко вцепившись в полотенце, прикрывавшее ее плечи.

— Ты забыла переодеться.

Джессика передернула плечами:

— Времени не было.

—Хм... зато есть время вот для этого. — Держа руль то одной, то другой рукой, Тодд, извиваясь, выбрался из своей кожаной куртки и протянул ее Джессике. — На вот, надень.

Но Джессика не пошевелилась, продолжая сжимать полотенце.

—Нет.

Глаза Тодда расширились от удивления.

—Что ты хочешь сказать, почему «нет»?

—Я заслуживаю получить воспаление легких за то, что сделала сегодня вечером с Лиз.

—Ох, брось ты это, Джес. От этого никому не станет легче, — сказал Тодд смягчившимся тоном.

Он мельком посмотрел на Джессику. Лицо ее было настолько полно беспокойства, что на короткое мгновение Тодд представил: это Элизабет сидела рядом с ним, а не ее двойняшка. «Джессика в самом деле, взаправду любит свою сестру больше всего на свете», — подумал Тодд. Он осторожно дотянулся до нее и накрыл курткой ее плечи. «Быть может, — сказал он про себя, — если мы с ней будем действовать заодно — ну хотя бы вот только в этот раз! — мы сможем доставить Элизабет домой целой и невредимой».

7

Карлзажал рукой рот Элизабет, заглушая ее вопль.

— Зачем тебе отсюда уходить, куда, для чего? — спросил он.

Впрочем, никакого ответа Карл не ожидал. Другой рукой он легонько толкнул вверх ее челюсть, придерживая рот Элизабет закрытым. Это давление причиняло ей боль. Понимая, что продолжать кричать было бы бесполезно, Элизабет прекратила эти попытки.

Удостоверившись, что она больше не намерена кричать, Карл отпустил се челюсть. По-прежнему стоя перед ней на коленях, он снова и снова повторял: «Все хорошо, все хорошо», словно напевая себе под нос.

Дожидаясь, пока она успокоится и перестанет трястись, он рассматривал ее, как музейный экспонат.

— А почему ты кричала? — снова спросил он, и его нежный голос был противоположностью той силе, которую он только что продемонстрировал.

Похоже, он вообще не был рассержен, а только ужасно смущен.

— Мне страшно, — ответила она, произнося слова медленно и спокойно, поскольку пыталась взять себя в руки. — Я не хочу находиться здесь.

— Ничего, захочешь, — сказал он, и теперь его голос становился дружелюбным. — Со временем ты еще будешь благодарна, что я привез тебя сюда. Уж я об этом позабочусь.

Элизабет не понимала, что это означает.

— Каким же образом? — робко спросила она.

—     А таким, что буду с тобой очень хорошим. Эти слова были такими будничными. Элизабет казалось, что их вполне мог бы сказать какой-нибудь мальчик на первом свидании. Карлу же не было никакого смысла говорить с ней подобным образом. Элизабет была в слишком сильном замешательстве, чтобы отвечать.

Карл огляделся кругом. Он, похоже, и сам слегка нервничал, неугомонно теребя в пальцах кляп.

—Не бойся меня. Я не собираюсь причинять тебе вреда.

Элизабет осторожно посмотрела на кляп.

—А ты не собираешься снова заткнуть мне этой штукой рот? — спросила она.

—Нет.

Этот ответ удивил ее.

—Разве ты не боишься, что я могу снова закричать?

Он покачал головой:

—Думаю, это в любом случае ничего не изменит. Никого поблизости это не потревожит... Да и шансов маловато, что кто-то вообще услышит тебя.

—А почему же нет? Где мы? Куда ты меня привез?

—Успокойся, Элизабет. Теперь ты в безопасности. — Он встал и этаким горделивым жестом взмахнул руками. — Добро пожаловать в мой дом.

Элизабет впервые свободно посмотрела на свое новое окружение. Впрочем, смотреть-то особенно было не на что. В лучшие времена то помещение, в котором она находилась, возможно, было гостиной, но теперь это было потрепанного вида почти пустое пространство размером примерно с ее спальню. Слева от нее была входная дверь, а у стены, прямо перед Элизабет — изодранный диван с рисунком «в цветочек». Изо всех сил вытянув шею, она успела мельком увидеть стол и еще один стул, вроде того, к которому она была привязана. Все это, как и диван, похоже, было отвергнуто даже Армией Спасения[4]. Позади себя и немного правее Элизабет заметила кухонную плиту, за ней — какой-то сводчатый проход, который, как ей показалось, вероятно, вел в ванную или, быть может, в спальню. Единственное окно на стене рядом с дверью было заколочено старыми обшивными досками, пол же был потертым, перепачканным глубоко въевшейся грязью. Стены тоже были грязными, и на них не было никаких фотографий или разных личных вещичек, которые Элизабет могла бы рассчитывать увидеть в месте, именуемом кем-то своим домом.