Фрэнсин Паскаль - Будь моей навсегда Страница 15

—Где мы? — повторила она.

—В моем доме, — снова сказал он и добавил: — Впрочем, мне хотелось бы, чтобы ты привыкала считать его и своим домом тоже.

СВОИМ ДОМОМ?! Элизабет содрогнулась от отвращения. Она и представить себе не могла, что когда-нибудь привыкнет к этой мерзкой лачуге.

—И сколько же времени ты собираешься держать меня здесь?

Карл улыбнулся:

—Всегда!

От этого заявления глаза Элизабет сами собой закрылись. Все это происходило слишком уж быстро. Но реальность становилась ясной. Всего несколько минут назад Элизабет смотрела в лицо смерти, теперь же перед ней была перспектива провести с Карлом всю оставшуюся жизнь. И она не знала, что из этого было хуже.

Элизабет заставила себя снова открыть глаза и посмотреть на Карла в надежде открыть причину, стоящую за этим безумием. Однако вряд ли по выражению его лица можно было обнаружить больше того, что уже было известно Элизабет. Глаза его были серьезными, в них не было видно ни малейшего намека на безумный либо совершенно отсутствующий взгляд, который, по мнению Элизабет, должен был быть у того, кто достаточно спятил, чтобы похитить другого человека. А морщинки вокруг глаз и то, как были завернуты вниз уголки его рта, тоже предполагали нечто другое — выражение безмерной тоски, которое Элизабет помни­ла по больнице, тоски, сути которой она не могла понять.

—     Зачем я здесь, почему? — спросила она.

— Потому что я люблю тебя. — Ответ его был мгновенным, а голос — почти детским, это простенькое заявление он промолвил так, словно оно было очевидным.

Элизабет не могла поверить, что он говорит искренне. Как он мог ее любить? Он же не знал о ней вообще ничего. Или знал? Элизабет с сожалением признала, что он сумел выяснить, на каком автомобиле она ездит и когда уходит с работы. Сколько же он еще узнал, следуя за ней по пятам по всей больнице?

Нет-нет, она .этого не понимала и не желала оставаться здесь достаточно долго, чтобы это выяснить. Сейчас на уме у нее было только одно — спасение. Внимательно рассматривая комнату, она отчаянно пыталась придумать какой-нибудь план. Окно было заколочено плотно, и ей пришлось предположить, что и окна в задней части дома загорожены таким же образом. Но вот дверь держалась на запоре только с помощью замка и цепочки. Ей понадобилось бы всего-то несколько секунд, чтобы прорваться через эти преграды. Но, для того чтобы сделать это, она должна была отвлечь внимание Карла. Да, это было бы трудно, поскольку Элизабет сомневалась, что он выпустил бы ее из поля своего зрения. Но она должна была попытаться.

Впрочем, никакой план спасения, разумеется, невозможно было даже начать осуществлять, пока она не добьется, чтобы Карл развязал ее. Но когда она попросила его сделать это, ответ был таким:

— Пока что нет.

На это у Элизабет не нашлось ответа, и она немного помолчала. А потом ей пришло на ум очевидное решение.

— Карл, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал поласковее, — мне надо сходить в ванную.

Какое-то мгновение он выглядел смущенным, словно не запланировал такой возможности, когда привязывал ее к стулу. А потом его лицо расслабилось.

— Ладно, — согласился он. Обойдя стул, Карл снял узы, стянутые вокруг ее тела.

К удивлению самой Элизабет, она улыбнулась, благодарная, что получила даже такую вот свободу движений. Почти непроизвольно Элизабет первым же делом наклонилась вперед и коснулась головой собственных коленей, чтобы разогнать кровь в затекшей спине. Ах, как приятно было снова подвигаться! И что было еще более важным — Элизабет понимала, что все мышцы ее тела должны сработать как положено, если ей придется спасаться бегством.

Но Карл заготовил ей сюрприз: он развязал не все. После того как Элизабет распрямилась на стуле, он, потянув, поставил ее стоймя, но руки и ноги ее при этом по-прежнему оставались связанными. А потом он подхватил ее на руки и понес в сторону двери в ванную. Он снова поставил ее на ноги и только после этого все-таки снял с нее веревки, не переставая крепко держать ее, пока Элизабет не оказалась внутри комнатки размером со стенной шкаф. После этого он стремительно закрыл за ней дверь. Что ж, Карл ничуть не рисковал, развязывая ее, поскольку сбежать из этой крошечной комнатки без окон было невозможно.

«Но во всяком случае он предоставляет мне уединение», — подумала Элизабет, пока Карл дожидался ее снаружи. Лишившись свободы, она теперь понимала, что любую победу, какой бы малой она ни была, следует хранить и лелеять. Если она и не сделала ничего другого, то ей по крайней мере удалось убраться с этого стула. И, что было еще важнее, она могла передвигаться, ничем не сдерживаемая. Элизабет помахала руками в разные стороны, чтобы усилить кровообращение, и посгибала ноги, изумляясь тому, какие замечательные ощущения могут доставлять эти простые движения. Она оставалась в ванной как можно дольше, пока Карл не принялся стучать в дверь. И тогда, понимая, что от сопротивления ничего хорошего не получится, Элизабет появилась из ванной и позволила ему снова связать себя.

Когда Карл нес ее обратно в гостиную, Элиза­бет повернулась к нему и спросила:

—А не могу ли я теперь посидеть на диване? Ее глаза смотрели на него с безграничной надеждой. Карл пожал плечами.

—Не вижу причин для возражения.

Диван был чересчур мягким и бугристым, но в сравнении со стулом это была просто роскошь. С этой удобной позиции ей была видна остальная часть дома, которая была такой же однообразной, какой и казалась раньше. Теперь Элизабет была в состоянии изучить кухню — крошечную комнатку, вмещавшую допотопный холодильник, газовую плиту, побитую раковину и открытые полки там, где следовало бы быть шкафчикам. Они были пустыми, если не считать пары дешевеньких пластиковых тарелок и нескольких консервных банок.

Элизабет почувствовала, что в животе у нее забурчало. Последнее, что она ела, было шоколадной плиткой, да и то еще примерно в четыре часа дня. Она была голодна. Ужасно голодна. Но она не стала просить у Карла что-нибудь поесть. Ей вообще не хотелось просить его о чем бы то ни было. Ничего ей от него не нужно! Кроме собственной свободы. Карл подтянул стул и расположился на нем в полуметре от дивана. Он просто сидел и ничего не говорил. Одного лишь наблюдения за Элизабет было достаточно, чтобы поддерживать улыбку на его лице. Элизабет была страшно обеспокоена его постоянными нежными взглядами, но старалась не показывать этого и до поры до времени вообще ничего не говорила.

Ей надо было подумать. Она ведь рассчитывала на эту уловку с ванной и была расстроена, что это провалилось. Элизабет размышляла, что же она сделала неправильно, пока не сообразила, что Карл не доверял ей. «Это, должно быть, из-за того крика», — решила она. Но этот вывод мало к чему ее привел. У нее не было ни малейшего представления о том, как заставить его доверять ей и удастся ли ей вообще такое. Элизабет понимала только, что доверие ей надо будет зарабатывать, и, следовательно, для этого потребовалось бы время. А вот времени-то у нее и не было. Она отчаянно рылась в мыслях, выискивая способ вырваться на свободу. И некий план понемногу стал приобретать очертания. Это было делом совсем непростым, однако иных шансов у Элизабет просто не было.