Сюзанна Брокман - Не такая, как все Страница 15

Однако Марисала была одета. Лайам увидел на ней шорты до колен и майку-безрукавку, открывающую татуировку на плече — три алых языка пламени. Символ борцов за свободу Сан-Салюстиано.

В первый раз Лайам увидел эту татуировку, когда Марисала со своим отрядом вытащила его из тюрьмы. Татуировка, шрам на лице, автомат, с которым Марисала обращалась так ловко, словно он был продолжением ее тела, — все это болезненно напомнило Лайаму о ее трагически оборвавшемся детстве и горькой юности.

Марисала стояла, прислонившись к кухонному столу, с кружкой в одной руке и листом из воскресной газеты — в другой. Она что-то говорила на своем родном языке.

Несколько секунд понадобилось Лайаму, чтобы сообразить: она обращается не к нему и даже не к щенку, который весело возился на полу, вцепившись зубами в какую-то тряпку.

За кухонным столом сидели мужчина и женщина: оба бедно и неряшливо одетые, а женщина к тому же явно на последних месяцах беременности. С ними-то и беседовала Марисала.

«Черт побери, а эти откуда взялись?» — спросил себя Лайам. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: сегодня утром Марисала снова отправилась на прогулку и привела с собой еще двоих бродяг.

— Buenos dias! — приветствовала его Марисала. — Кажется, сегодня ночью ты спал как следует!

Она была права. Лайам заснул вскоре после двух, и до самого утра ничто не нарушало его покоя — если не считать эротических видений с Марисалой в главной роли.

Распущенные волосы ее мягкими кудрями падали на плечи — точь-в-точь как во сне! Лайам отвернулся, боясь, что она прочтет его мысли по глазам.

— Ты, кажется, занята, — заметил он. — Я возьму кофе и уйду.

— Я прочла твою колонку в газете, — укоризненно заметила Марисала. — Ты просто перепечатал написанное несколько месяцев назад!

— Да, — не поднимая глаз, ответил Лайам. — На этой неделе у меня не было времени писать.

— Por favor, сеньор Бартлетт. — Беременная женщина поднялась, уступая ему место. — Садитесь, пожалуйста. Если позволите, я приготовлю вам кофе и завтрак?

— Спасибо, не надо, — твердо ответил Лайам. — Садитесь. Мне легче стоять, чем вам.

— Но… — Молодая женщина тревожно покосилась на Марисалу.

Наливая себе кофе, Лайам слышал, как Марисала что-то полушепотом объясняет странной паре. Он повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Я все понял! Ты наняла для меня кухарку! — Он прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

Как это похоже на Марисалу: подобрать на улице двух отчаявшихся бездомных и не только дать им приют, но и сделать так, чтобы при этом не пострадала их гордость!

Лайам пригляделся к странным гостям повнимательнее. Первое, что его поразило, — оба они были невероятно молоды. Мужчине не больше двадцати, а женщина — сама еще совсем ребенок!

— Лайам, познакомься с Инес и Гектором Перес. Они приехали из Пуэрто-Рико. Им пришлось покинуть родину из-за… э-э… семейных неприятностей.

Лайам перевел взгляд на огромный живот Инес. Семейные неприятности… Понятно.

— Ты прав, — продолжала Марисала. — Я действительно подумала, что ты захочешь нанять их на работу. Инес хорошо готовит.

Гектор сидел, мрачно уставившись в стол, и на его смуглом лице ясно читались стыд и досада. Лайам понимал его. Он на собственном опыте знал, как нелегко принимать милосердие.

— А вы, мистер Перес, — прямо спросил он, — чем занимаетесь?

— Я художник. Пишу пейзажи.

Лайам кивнул. Пейзажист. Если Марисала добьется своего, Лайам станет первым человеком в доме, имеющим личного художника. Интересно только, какие пейзажи будет рисовать сеньор Перес?

— Когда вы ждете ребенка?

— Они не уверены, — заговорила Марисала, — но, по-видимому, через неделю-две.

Лайам снова кивнул и отхлебнул кофе.

Марисала смотрела прямо на него, и уголки рта ее чуть вздрагивали в улыбке. Она чертовски хорошо знала, что Лайам не вышвырнет на улицу женщину, которой через неделю рожать!

— Я подумала… понимаешь, у тебя здесь столько места…

Он бросил на нее взгляд.

— И ты, конечно, уже показала Пересам, где они будут жить?

Марисала рассмеялась, но взгляд ее оставался прямым и серьезным.

— Совершенно верно. Так я и сделала. Так ты согласен? Или мне придется умолять тебя на коленях?

Этой ночью, во сне, она тоже умоляла, но совсем о другом… Лайам не мог оторвать от нее взгляда, словно тонул в глубинах ее темных глаз…

— Нет, — тихо ответил он. — Я не заставлю тебя умолять на коленях.

Он сел за стол напротив Гектора.

— Мистер Перес, боюсь, пейзажист мне сейчас не нужен. Но вашей жене не помешает помощник. Ей скоро рожать, и я не хочу, чтобы она по много часов простаивала у плиты. Так что скажите мне честно, умеете ли вы готовить?

Глава 5

— Тебе вовсе не обязательно идти со мной, — заявила Марисала.

Лайам фыркнул.

— Шутишь? Один Бог знает, сколько народу ты приведешь с собой, если отпустить тебя одну!

— Очень смешно!

— Я серьезно, — ответил Лайам, но, не выдержав, улыбнулся.

Марисала пыталась не реагировать на его улыбку — но сердце у нее так и запрыгало. Она давно знала: против улыбки Лайама Бартлетта устоять невозможно!

Если бы Марисала не знала, что он плохо спит, не может писать, боится подвалов и лифтов, она решила бы, что он давно забыл о прошлых испытаниях.

Лайам был невероятно красив.

Сегодня он надел шорты и пеструю рубашку с короткими рукавами. Марисала то и дело косилась на его длинные загорелые ноги, покрытые едва заметным золотистым пушком. Шрам под левым коленом был еле заметен, и посторонний наблюдатель мог бы принять его за результат спортивной травмы или аварии — но никак не за след пули. Вьющиеся золотистые волосы и вечные темные очки придавали Лайаму вид «плакатного» американца — здорового, счастливого и беззаботного.

Только Марисала знала, что спина его под рубашкой изборождена глубокими шрамами — следами плетей «демократической» тайной полиции.

Они спустились вниз, и Лайам открыл дверь, пропуская Марисалу вперед. Проходя мимо, она ощутила легкий запах одеколона — чистый, терпкий, свежий.

В ответ Марисала придержала дверь, ведущую наружу. Только что прошел дождь, и яркое летнее солнце отражалось в лужах, озаряя бостонские улицы радостным светом.

— Да, я забыла тебе сказать. Когда ты был в душе, кто-то позвонил: включился автоответчик, и я невольно услышала сообщение. Звонила женщина по имени Лорен.

Марисала старалась говорить беспечно. Как ни в чем не бывало. Чтобы Лайам, упаси Боже, не подумал, что ее интересуют его отношения с неизвестной женщиной!