Джулия Тиммон - Насмешница Страница 15

— Ладно, хватит о личной жизни! — с раздражением восклицает Терри.

С улыбкой задумываюсь о том, куда подевались его выдержка и высокомерное спокойствие, какое он столь блестяще демонстрировал на суде и после него. Его ко мне чувства — любовь ли это или просто привязанность? — определенно угасли не до конца. Мои, как ни стыдно в этом сознаваться, кажется, тоже.

— Давай поговорим о деле, — резковато произносит Терри. — Праздник послезавтра. Если ты согласна, надо условиться о времени, если нет… На нет и суда нет, — произносит он быстро и бесстрастно, но я, ибо знаю его, как никто другой в целом мире, улавливаю в этом наигранном равнодушии скрытую досаду, может даже нечто большее.

Сейчас бы самое время оставить насмешливость и сжалиться над ним, но меня разбирает неуемное желание продлить пытку. Какое-то время молчу, прикидываясь, что сосредоточенно размышляю. И медленно произношу задумчивым тоном:

— Надо все же решить и насчет половин. Они ведь тоже люди. Может, приедем туда вместе с ними? Просто не будем показывать, что…

— Ты в своем уме?! — перебивает меня Терри.

— Гм… по-моему, да, — говорю я, еле удерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— А по-моему, нет! — почти кричит мой бывший муж, и я затыкаю рот, уже сотрясаясь от приступа смеха. — Я не на маскарад тебя приглашаю, а к деду, который, сама знаешь, что для меня значит! Или ты уже забыла? — с иронией спрашивает он.

— Конечно, не забыла, — говорю я, насилу успокаиваясь.

— Просто не горишь желанием оказывать мне услугу, так? — досадливо произносит Терри.

— Тут речь больше не о тебе, — отмечаю я. — А о твоем деде. С ним мы не женились и не разводились. Он замечательный человек. Его я просто уважаю. Поэтому и соглашаюсь на эту аферу.

Терри вздыхает. Почти бесшумно, но я это чувствую.

— Значит, соглашаешься. Без половины?

— Ну… раз ты так хочешь…

— Мне-то все равно, — выпаливает Терри, но я слышу по его голосу, что вовсе ему не все равно, чему, как дура, радуюсь. — Меня волнует дед! Явись ты к нему с этим своим… — он злобно бормочет что-то неразборчивое, — и старик все сразу поймет! В свои семьдесят пять он еще ни капли не выжил из ума!

— Знаю. Не кричи ты так! — прошу я, глядя на свое отражение и слегка морщась.

— Я вроде бы не кричу, — гораздо тише отвечает Терри. — Короче, в субботу, к пяти. Поедем туда вместе?

На мгновение задумываюсь. Да, наверное, будет лучше, если Терри увидит меня нынешнюю не в присутствии деда, а то еще не сможет скрыть, что крайне удивлен моим видом.

— Да, пожалуй.

— Заехать за тобой? — спрашивает он.

Папе об этой нашей затее я еще ничего не рассказывала. И пока не решила, стоит ли дергать его понапрасну. Мои успехи и неудачи он принимает слишком близко к сердцу, а ситуация с Терри мне даже самой совершенно непонятна.

— Я лучше подъеду сама, — говорю после непродолжительного раздумья. — К половине пятого.

Терри тоже отвечает не сразу.

— Буду ждать. — Его голос звучит негромко и кажется исполненным каких-то сложных запутанных чувств.

Два сапога пара, мелькает в моей голове, и губы трогает печальная улыбка.

5

Рейчел и Каролина ведут себя в последнее время как-то странно. Во-первых, после того своего визита больше ни разу у меня не появлялись, телефонные разговоры под разными предлогами стремятся как можно быстрее закончить и даже не думают, как бывало всегда, приглашать меня вместе поужинать или съездить в клуб.

Когда я в лоб спрашиваю у Каролины, в чем дело, она туманными намеками дает понять, что в сотый раз влюбилась. Насколько я понимаю, в какого-то начинающего певца или гитариста. Или певца-гитариста. На общение со мной у нее не хватает времени. Хороша подруга! У меня переворачивается вся жизнь, а она знай себе бегает на бесконечные свидания!

Рейчел, когда я позвонила ей накануне вечером, разговаривала до странного сдержанно. Как будто за что-то на меня дуется или, наоборот, чувствует свою вину. Ей-богу, обижаться друг на друга у нас нет причин. О сюрпризе деду, по ее словам, мне можно не волноваться — они все сделали без моей помощи. Приехать ко мне она отказалась, потому что их уже ждали к ужину родители Тайбора, которые до сих пор живут в Бруклине, на одной улице с дедом Терри. Эх! Я никому не успела показаться преобразившейся. Понятия не имею, понравится ли им всем мой новый вид. Впрочем, не столь это важно. Главное, что самой мне быть коротковолосой блондинкой все больше и больше по вкусу. Радуют и туфли на высоких каблуках, и юбки в обтяжку, и вся моя теперешняя приближенная к красоте жизнь.

Увы, в ней чего-то не хватает. Зато крепнет странная уверенность, что все эти перемены — дорога к осуществлению мечты. Спросите, о чем я мечтаю? Я сама затрудняюсь сказать… Или не решаюсь. Даже себе.

— Сейчас он увидит тебя такую и по-новому влюбится, — говорит Джимми, криво улыбаясь.

Шлепаю его рукой по колену.

— Не смей надо мной смеяться!

— Мне не до смеха. В пору заплакать. — Он корчит потешную рожицу, притворяясь, будто в самом деле вот-вот зальется слезами.

— Тебе-то чего плакать? — хихикая спрашиваю я. — Твою жизнь не омрачают безумные разводы.

Лицо Джимми серьезнеет и напрягается. До меня слишком поздно доходит, что я поступаю жестоко. Он так добр и терпелив, настолько предан мне и бескорыстен. А я…

Порывисто хватаю его за руку.

— Знаешь… ты мой самый-самый лучший друг.

Джимми безотрадно усмехается.

— Когда женщина заговаривает с тобой о дружбе, считай, что надеяться на что-то большее глупо и бессмысленно, — констатирует он, глядя на серую дорогу сквозь тонированное ветровое стекло.

Мы сидим в его машине недалеко от нашего с Терри дома. Точнее, недалеко от дома, в котором когда-то вместе с Терри жила и я. Джимми сам вызвался подвезти меня. И почему я в него не влюбляюсь? Интересно, кто определяет, кому кем увлекаться и взаимно или нет?

Сжимаю его руку.

— Не надо обобщать. Каждая история течет по-своему.

Джимми кивает, чуть поджимая губы.

— Ну я побегу, — говорю я, бросая взгляд в зеркало и машинально поправляя и без того идеально лежащие волосы.

— Красивая, красивая, — ворчит Джимми.

Чмокаю его в щеку.

— Не брюзжи, а то скоро состаришься.

— Ну и что? — Джимми пожимает плечами и комично надувает губы. — Все равно меня никто не любит!

Смеясь, еще раз шлепаю его по ноге и выхожу из машины. Джимми заводит двигатель и уезжает.

Удивительно, но, едва я приближаюсь к подъезду, напрочь забываю и о Джимми, и о студии красоты — обо всем. Мир вдруг сужается до невообразимо малых размеров, и в нем есть место лишь для меня и Терри. Чувствую, что если поднимусь сейчас наверх, по старой каменной лестнице, то привяжусь к этой квартирке, недавно столь ненавистной, а теперь такой манящей, еще одним тугим узлом.