Ангел - Анна Шнайдер Страница 15

Серёжка остановился, с удивлением глядя на меня, а я — я смотрела на Руслана.

— …Да, открытие выставки было сопряжено с определёнными проблемами, но мы это сделали. Я недавно давал интервью одному видеоблогеру, рассказывал, как всё происходило.

— А на время работы выставки вы планируете быть в Москве или улетите к себе?

— Пока я тут…

— Ник, ты чего? — заголосил Серёжка, ткнув меня кулаком в плечо. — У нас там мультики!

Да, точно. Мультики.

Я отвела глаза от экрана и сразу наткнулась на понимающий взгляд отца.

— Пойдёшь? — спросил он тихо.

— Наверное.

Выставок не было уже почти год, и я соскучилась.

Вечером я нашла последнее интервью Руслана и, вооружившись вязанием, которым увлеклась совсем недавно, уселась за просмотр.

Руслан казался слегка замученным, похудевшим, и я беспокоилась.

— На этот раз вы назвали выставку «Рождённые ползать». Символично.

— Да. — А вот улыбка у него была такой же, как прежде — искренней и немного робкой. И глаза… Как же давно я видела их в жизни, а не на экране компьютера. — На самом деле земное и небесное — моя любимая тема, вы же знаете. Очередной виток судьбы, очередное размышление на тему, умеют ли люди летать, как птицы или ангелы.

— Виток судьбы? С чем он был связан?

— С разводом.

Руки дёрнулись, и несколько петель спустились. Как теперь отловить их обратно?

Но, по правде говоря, это волновало меня гораздо меньше, чем дальнейшие слова Руслана.

— Я именно поэтому отменил выставку, которая должна была состояться в Москве ещё полгода назад — у нас с женой шёл бракоразводный процесс, мне было не до выставок и творчества. Но теперь он завершился, и я вновь в строю.

— А по какой причине разошлись?

По-моему, о таком не слишком прилично спрашивать. Но мне, как и блогеру, тоже было интересно.

— Знаете, — Руслан усмехнулся, — как бывает: живёшь с человеком и думаешь, что любишь его, а потом понимаешь — нет. Моя бывшая жена — чудесная женщина, но оставаться рядом с ней я посчитал нечестным. Душа и сердце принадлежат другой.

Вязание упало на пол.

— Другой? Кто же она?

Улыбка Руслана была полна нежности.

А когда он вновь заговорил, я услышала в его голосе ту же любовь, что была там и раньше.

— Она ангел.

10

Весь вечер я металась по квартире, пугая Енота. Распустила вязание — или оно само распустилось? — и носилась туда-сюда, не зная, чем себя занять.

Как ведущий не пытал Руслана, что это за «ангел», тот больше ничего не сказал. Загадочно улыбался, и всё.

А я… я не знала, верить или нет.

Может, он вовсе не обо мне говорил? О каком-то другом ангеле?

Ведь прошло почти пять лет. Он ни разу не спрашивал про меня у общих знакомых, не звонил, не писал. В конце концов, он женился!

{И развёлся.}

Да. Но ведь женился!

{А ты от него ушла.}

Я не могла иначе. Я думала, что не люблю его!

{А сейчас любишь?}

Я рассмеялась.

Я люблю его не только {сейчас}.

Я люблю его {всегда}.

Центральное место на выставке занимал «Ангел». Та самая картина, на которой была изображена я, и которую все его поклонники по-прежнему считали самой лучшей и гениальной.

Большой зал, где проходила выставка, оказался поделён на две зоны. Одна из них была посвящена человеческому горю и отчаянию, другая — мечтам и надеждам. Контрастно, как и всё, что создавал Руслан.

Я изучала выставленные картины, ощущая, как в меня входит каждая чёрточка, каждый мазок. Мне казалось, я понимала, о чём он думал и что чувствовал, когда рисовал. Словно он делал это вместе со мной, рядом со мной.

Но дольше всего я стояла возле «Ангела».

Удивительно, но то, что мы знаем до мелочей, иногда вдруг оказывается совершенно не знакомым. Так и я — видела в картине то, чего не замечала раньше.

И не только в картине, но и в себе.

Тьма внутри меня мягко кружилась, заворачиваясь в светлую шаль из любви и надежды.

Теперь я знала — не бывает тьмы без света. И я всегда обладала и тем, и другим. Но, поглощённая горем, я забывала про свой свет. Однако он не забывал про меня.

И доставался людям, которых я любила и люблю, сполна.

А тьма… она всего лишь оттеняла его. Делала ярче, светлее. И заставляла сомневаться, мучаться, но в то же время — бороться.

Падший ангел с окровавленными крыльями… теперь ты знаешь, что такое любовь.

— Вера.

Я почти не удивилась, услышав позади голос Руслана.

Он должен был прийти. Как же иначе?

Я обернулась — и замерла от счастья.

Всё было прежним, и в то же время — всё было новым. Глаза, губы, улыбка, руки, сжавшие мои ладони…

— Ты была в соседнем зале?

Я покачала головой. Я думала, это единственный зал.

— Идём. Там только одна картина. Идём.

Я кивнула и пошла за Русланом, цепляясь за его руку.

Я пошла бы за ним куда угодно. Даже в Ад.

Посреди большой комнаты стояла картина, на которой были изображены двое.

Двое ангелов. Или нет?

У них было только по одному крылу. Окровавленному, истерзанному одному крылу.

И они парили в небесах, обнимая друг друга.

Они летели. Вместе. Два крыла на двоих.

— Рождённые ползать могут летать, когда находят друг друга.

Я хотела ответить, но не получалось. Дыхание перехватило.

— Вера? Что ты думаешь?

Я повернулась к Руслану лицом, изо всех сил сдерживая одновременно смех и рыдания.

— Я так рада, что ты нашёл меня. — С его лица наконец исчезла тревога, сменившись ласковой улыбкой. — А я — тебя.

Мир вокруг сиял светом и тьмой, когда Руслан вновь обнял меня.

Я, Вера, падший ангел, теперь снова могла летать.

Как и все мы.

Люди.