Никола Марш - Флирт — моя стихия! Страница 17

— Ты волнуешься? — осторожно спросила его Бет, которую он поддерживал дружески под руку.

— Я в предвкушении, — признался Эйдан. — И в нетерпении… В общем, возбужден донельзя… А ты?

— А я просто волнуюсь, — отозвалась Бетани, нервно озираясь по сторонам.

— Как на тебя это не похоже, — посмотрел он не нее покровительственно, сверху вниз. — Что ты там напеваешь?

— Жужжу, как любил говаривать мой отец, — улыбнулась она.

— Любил говаривать? — переспросил Эйдан.

— Его больше нет, — пояснила девушка. — Его не стало, когда мне было восемнадцать.

— Не знал… Сочувствую… Скучаешь?

— Да, пожалуй…

— А твоя мама?

— А она умерла двенадцатью годами раньше папы, — прошептала Бетани. — Мне было шесть. Но я хорошо помню это хотя бы потому, что отец очень горевал. Он буквально сошел с ума от переживаний. Мы переезжали из города в город, словно цыгане. Отец отчаянно спасался от воспоминаний. Конечно же, тщетно. Меня он почти не воспринимал. Во всяком случае, не желал слышать моих просьб и жалоб. К счастью, в какой-то момент он решил оставить меня в доме родителей Ланы. Но я сомневаюсь, что тогда он отдавал себе отчет в происходящем.

— Да, дела семейные, — вздохнул Эйдан Восс.

— Я стараюсь не вспоминать о том периоде своей жизни, — проговорила Бет.

— Обязуюсь не напоминать больше, — улыбнулся мужчина.

— А почему ты сказал про дела семейные таким тоном? — поинтересовалась она несколько мгновений спустя.

— Каким таким?

— Словно дела семейные тебя порядком утомили, — предположила девушка.

— Да мне по этому поводу и сказать-то нечего. Просто чего только в семьях не случается, со стороны может казаться, что тишь да гладь. А стоит подойти поближе или, не дай бог, погрузиться в атмосферу, так там такие страсти кипят. И вообще, чего только не приходится претерпеть человеку на его жизненном пути, — резюмировал он.

— В вашей семейной летописи, наверное тоже всякое приключалось? — осторожно предположила Бетани.

— Как сказать… — неуверенно отозвался Эйдан. — Мои родители оба историки. Тоже много приходилось путешествовать. Не только по городам, но и по странам-континентам. Я был очень мал, когда отца назначили директором музея. Но и после этого события он продолжал уезжать в важные археологические экспедиции и брал меня с собой. Четверть века он руководил музеем, который теперь доверен мне. Не знаю, можно ли считать летопись нашей семьи уникальной. Но мне порой кажется, что, помимо научных и общественных достижений, ее ничего не характеризует.

— Или просто ничего не выходит за пределы узкого круга. Так ли это плохо?

— Нисколько… Ты совершенно права, Бет, — согласился молодой директор. — Ну вот и стали собираться наши благотворители, — оживился он, завидев приближение первых приглашенных.

— Готов сразить их всех наповал? — подтрунила над ним Бетани.

— С такой-то группой поддержки — всенепременно, — ответил он и направился пожимать руки важных гостей.

Бетани наблюдала за ним со стороны и тихо гордилась своим красивым и импозантным боссом. Она сознательно кинула взгляд на большое зеркало в вестибюле отеля, когда они вдвоем проходили мимо. Смотрелись они оба изумительно. Волшебно. Идеально. Не о чем и мечтать.

— Эйдан, — шепнула ему вслед Бетани. Мужчина обернулся.

— Удачи! — напутствовала она его и послала ему воздушный поцелуй.

Она теперь ждала со жгучим нетерпением благотворительного бала, начало которого было запланировано сразу по окончании короткой лекции директора, речей агитаторов и аукциона, на котором предполагалось по максимальной цене продать работы современных австралийских художников, продолжателей эстетических традиций аборигенов.

С кем еще станет он танцевать на балу, как не с ней? В этом у Бетани сомнений не было.

Работы на аукцион были предоставлены волонтерами-любителями и профессиональными скульпторами и живописцами. Бетани чувствовала себя обязанной этому музею, и она рискнула.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ты обязана была меня предупредить, — прошептал босс, склонившись над ее ухом, когда она открывала ключом дверь своей квартиры.

— Так ли это существенно? — скромно пожала она плечами.

— Представь, каково было мое удивление, когда я увидел имя автора скульптуры, выставленной на аукционе. Почему ты не сказала мне о своем намерении?

— Боялась, что ты не оценишь, — призналась она, входя в темную прихожую и пуская Эйдана в свой дом.

— Не оценю такого блистательного скульптора?! — изумился он.

— Ты не объективен, — смущенно проговорила девушка.

— Я к объективности не стремлюсь, дорогая. Потому что я в восторге! Ты замечательно это придумала.

Бетани включила свет и пригласила его в гостиную.

— Что бы ты хотел выпить? — спросила она.

— Кофе, если можно… Черный и ложечку сахара, — произнес он, все еще в изумлении на нее глядя.

Хозяйка кивнула.

— Если хочешь, можешь и музыку включить, — предложила она, отправляясь на кухню.

— О! Любишь Барри Уайта? — усмехнулся он, бегло просматривая ее фонотеку.

— Еще бы не любить! Такой фантастический баритон! — донеслось из кухни. — А ты?

— А я понимаю, за что вы, женщины, его так цените, — отозвался он.

— Ставь, что хочешь.

— Дай человеку отдохнуть в тишине, — ответил гость.

— Как знаешь… Скоро будет готов кофе, — известила его Бетани, остановившись на пороге гостиной.

— Ты очень талантливый человек, — серьезным тоном объявил Эйдан.

— Ты видел только одну мою работу — самую удачную. Как ты можешь с такой уверенностью говорить о моем таланте?

— Я говорю не только о том, какой ты скульптор или художник, Бет. Ты действительно, без лукавства и преувеличения, очень талантливый человек. Ты основательно берешься за любое дело и всесторонне рассматриваешь проблему. Тебя не пугают, а, наоборот, словно подзадоривают сложности. Ты очень легко и уверенно находишь себя в новой, незнакомой обстановке. Таким способностям мог бы позавидовать любой. А кроме этого, ты еще и восхитительная женщина. Красивая, естественная, гармоничная. С тобой очень легко.

— Но я импульсивна. И порой позволяю себе много лишнего. Еще непостоянна. Мои интересы и увлечения быстро сменяются. И это неправда, что я основательная. Я знаю, что поверхностно отношусь ко многим важным вещам. И не достигла ничего, чем бы могла гордиться. Я не по годам инфантильна… — осыпала себя самокритичными признаниями девушка.

— Кто тебе все это сказал?

— Ой, кофе! — вспомнила Бетани и поспешила на кухню, оставив его вопрос без ответа.