Энн Вулф - Шотландская сказка Страница 19

Раньше, еще до встречи с Патриком, Свонн в этот день до позднего вечера могла спокойно болтаться по городу с подружками, не боясь того, что отец ее хватится, — он напивался на празднике до такого состояния, что на следующее утро ровным счетом ничего не помнил. Однако сегодня программа праздника почему-то была изменена: Уллин был удивительно трезв и до сих пор не спал. Свонн оставалось только догадываться о том, что явилось причиной перемены отцовских планов, и от догадок, всплывающих в голове, у Свонн холодели руки… Решив сделать вид, что ничего не произошло (правда, надежда на то, что этот номер пройдет, исчезла уже тогда, когда Свонн увидела глаза Уллина — холодные и злые), девушка попыталась завязать непринужденный разговор:

— Привет, пап! Я думала, ты уже спишь… — начала было Свонн, но Уллин посмотрел на нее с такой нескрываемой злостью, что она испуганно смолкла.

Отец, хотя он никогда не поднимал на нее руку, пугал ее сейчас: здоровые кулаки были плотно сжаты, лицо демонстрировало какую-то упрямую решимость. А глаза… На что были похожи эти глаза! В них бушевали гигантские волны, стонали деревья от горного ветра, ломались дома, улетали в небо крыши, стальная молния рассекала вселенную… В этих глазах было что-то стихийное — словно древний титан вышел из глубины веков и смотрел на нее этими невероятными глазами. Сердце Свонн сжалось — почуяло беду. Холодные пальцы тщетно кутались в край плаща — они не могли согреться. Страх окутал Свонн невидимой пеленой, его тонкие, щекочущие щупальца сразу же проникли в душу и заставили Свонн содрогнуться.

— Почему я не сплю?! — загрохотал Уллин. — Это я у тебя хотел бы спросить, дорогая доченька! Почему я не сплю?! Да потому что ты болтаешься черт знает где в такой час! Болтаешься в одиночестве, как уличная девка, как…

— Папа! — попыталась остановить его Свонн. — Прошу тебя! — В голове у нее крутилась только одна мысль: знает или не знает… Как жаль, что она не может спросить его об этом сразу, чтобы не мучиться больше и не выслушивать оскорбления, которые она совершенно не заслужила.

— Как ты ведешь себя? Что ты себе позволяешь? — Голос Уллина становился все громче, и все теснее сдавливали душу Свонн щупальца страха. — Для чего я воспитывал тебя, давал тебе образование?! Разве для того, чтобы ты увлеклась всеми этими новомодными веяниями? Этой грязью и развратом? Чему тебя учили в твоем университете? Тому, чтобы ты обманывала отца и отступалась от обычаев своих предков?

Знает, похолодела Свонн. Знает… Неужели он видел их с Патриком? Что же теперь будет? С ней, с ним, с их чувствами? Отец вне себя от ярости, сейчас он способен на все, что угодно… Лишь бы только оказалось, что он не видел Патрика, лишь бы не видел! Сердце Свонн учащенно колотилось, от этого непрекращающегося тиканья внутри себя она перестала разбирать слова-выкрики отца. А старый Уллин, по всей видимости, решил выплеснуть на нее весь свой праведный гнев.

— У тебя ведь есть жених, черт тебя подери! Жених, с которым я обручил тебя еще в младенчестве! Чем Коннен не угодил тебе?! Знаменитый, доблестный род… Сын такого человека, как сэр Майкл Лин! Молодой, красивый, умный парень…

Свонн, замкнувшаяся было в своем молчании, не выдержала и разразилась гневной тирадой:

— Но я не просила тебя выбирать мне жениха! Я никогда не хотела жить в этом Средневековье, которое ты с рождения навязал мне! Пойми, мне ничего этого не нужно: ни твоих денег, ни поместья, ни наследства! И уж тем более, мне не нужен жених, о котором я ровным счетом ничего не знаю, кроме того, что он «доблестного рода» и «сын такого отца»! Послушай, что ты несешь, отец! Мы живем в двадцать первом веке, а ты продолжаешь мыслить категориями каких-то темных времен!

Свонн будто прорвало, и теперь она не хотела останавливаться. Все, что накопилось в ее душе за долгие годы, требовало выхода, и Свонн с наслаждением бросала обвинения и упреки в лицо Уллину. Еще бы — она так долго терпела, так долго подчинялась тому, что было ей чуждо…

Уллин выслушивал ее упреки, пытаясь понять, что он упустил, чего недоглядел в воспитании дочери. Ее речи, полные злости и недоверия, резали его ножом по сердцу. Как она может не только идти против его воли, но и говорить такие вещи о своем отце? О человеке, который воспитал ее, отдал ей все самое лучшее: любовь, нежность, отцовское тепло?

— Послушай меня! Впервые в жизни послушай! — продолжала Свонн. — Ведь сейчас с тобой говорит твоя дочь, настоящая, реальная дочь, а не та средневековая девушка, которую ты придумал, создал в своем воображении…

— Что ты несешь? — Уллин стукнул кулаком по стене, и от этого удара под потолком запрыгала лампа. — Что значит — средневековая?

— Слепо соблюдающая обычаи и законы, которые ты навязываешь…

— Не я! Дурья твоя голова! Так жили наши предки, и не нам их судить!

— Я не собираюсь их судить, но и не намерена больше жить по твоим правилам, по старым законам! Я не выйду замуж за Коннена! Этот человек мне безразличен. Я не знаю его, не люблю его, и мне наплевать на то, что ты сосватал меня, лежащую в колыбели!

Уллина аж перекосило от злости. Такой дерзкой выходки от собственной дочери он не ожидал… Он посмотрел в синие, льдистые глаза Свонн и понял, что его маленькая дочурка уже давно превратилась во взрослую девушку, которая жаждет сама управлять своей жизнью. А он-то, старый дурак, даже не заметил этой метаморфозы… Свонн до сегодняшнего дня была для него «малышкой», любимым ребенком, которого ему все еще хотелось баловать и качать на руках. Как же так! Как же могло случиться, что его маленькая дочурка не хочет больше слушаться своего папу?! Как же могло случиться, что теперь она шляется по улицам с каким-то взрослым, чужим мужчиной и он, возможно, держит ее в объятиях, целует ее?!

— Кто он? — глухо спросил Уллин.

— Он? — Свонн попыталась изобразить удивление, однако ей это плохо удалось. Одна мысль о том, что отец может сделать с Патриком, приводила ее в ужас. Стоя на ватных, подкосившихся от волнения ногах, Свонн старалась смотреть отцу в глаза, не отводить взгляда и держаться как можно более уверенно. Она чувствовала — от того, как она выдержит это испытание, будет зависеть ее будущее. Или отец почувствует слабинку и сломает ее, или… — Ты о ком?

— Не прикидывайся дурочкой, Свонн, — сверкнул глазами Уллин. — Ты, может быть, и распущенная, но уж точно не дура. Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь. Тот мужчина, с которым тебя видели на побережье Ферт-оф-Форт.

Видели! Если бы она не боялась выдать себя, то вздохнула бы с облегчением. Видели… Значит, отец не знает, кто ее возлюбленный. Значит, кто-то следил за ними по указке отца… Это, конечно, скверно, но уже лучше, чем то, что могло быть, если бы отец сам был свидетелем их свидания… Пальцы Свонн теребили жемчужное ожерелье, лаская каждую бусину, попавшуюся им на пути. Слава Богу, что отец не видел их вместе… Иначе гроза, случившаяся этим вечером, превратилась бы в настоящий ураган.