Алексей Клочковский - Любить и верить Страница 2

Олег, наконец, нашел оба искомых слова. «Севиньяк», – прочитал он имя под репродукцией. Вглядываясь в нее, Олег укрепился в мнении, что эта манера привлекает его. Николай заглянул ему через плечо.

– Гхы-гхы!.. – ухмыльнулся он. – Что это нарисовано? Ну-у… – он махнул рукой и неторопливо продолжил. – Вот я видел картину… в больнице… человек нарисован. Так там если рука – дак рука, каждая жилочка видна. Вот это художник! А эта-а… Что здесь нарисовано? Ниче непонятно…

– Все понятно, – Олег стал показывать и объяснять, что именно нарисовано. Заметив, что Николай улыбается его объяснениям, он замолчал.

– Нет, я считаю, это не искусство! – так же неторопливо подытожил Николай. То, что он улыбался, было Олегу неприятно, но только слегка – ведь это был всего лишь Николай, и Олег погрузился в рассматривание журналов, не слушая, о чем говорят рядом.

Гладкие страницы бликовали от света солнца, проникавшего сквозь мутное и «веснушчатое» от мушиных следов оконное стекло. Олег отодвинулся в тень. На одной из страниц он увидел заголовок, от которого его сердце забилось чаще… Cтраница выскользнула из-под пальцев, Олег нетерпеливо залистал, возвращаясь к ней. Сложные узоры на одной репродукции; голый человек, руками выжимающий себя, как белье после стирки – на другой; портрет, весь пронизанный тонюсенькими разноцветными линиями-ниточками на третьей. Автор – пациент психиатрической клиники. «Хм… Может, Филонов тоже душевнобольной?» – подумал Олег, потому что увиденное очень было похоже на работы этого художника. Но автор напечатанных репродукций, в отличие от Филонова, был никому неизвестен. «Почему так? В чем разница-то?» – нахмурился Олег. Он все же нашел в тексте фамилию автора, но через минуту забыл и ее, и название клиники, в которой тот находился.

– Ладно, эт-само… Олег!.. – подойдя, сказал Петрович. – Ты бы шел… – просящим, но не выгоняющим тоном произнес он. Олег понял, что Петрович и Николай собираются выпить, но боятся, что в мастерскую заглянет кто-нибудь из начальства и подумают, что здесь еще и малолетку спаивают.

– Ладно, пойду я! – поднялся Олег. – Я возьму журналы?..

«Почему так?» – по дороге домой думал Олег, вспоминая Филонова и увиденное в журнале. Дома он уселся перед телевизором. Отец возился на кухне. Поглядев немного на экран, Олег встал. Он походил по комнате и подошел к кухонной двери.

– Ты чего? – обернулся отец – в переднике, с тряпкой в руках.

– Пап… Как ты думаешь, что такое настоящее искусство? – стесняясь вопроса, спросил Олег.

– Настоящее искусство – это такое, которое нужно людям, – отвернулся отец, бросая тряпку на стол.

– Как понять – нужно? – если бы Олег не стеснялся, он сказал бы «что значит» вместо «как понять».

– Нужно – значит, нравится. Пусти-ка… – отец потеснил сына, направляясь в ванную.

«Нравится… Ну вот Николаюта картинане понравилась. А мне понравилась!..» – уйдя в спальню, думал Олег. Он представил, что могла бы сказать сестра, увидев ту картину. Или Петька. Их реакции были бы своеобразнее и сложнее, чем просто «нравится – не нравится». Особенно у Петьки. «Каким людям должно нравиться искусство?.. Нет, наверное, «нравится» – неточный… критерий», – по привычке с некоторым трудом, но все же «выговорил» Олег «умное» слово – в мыслях-то его можно было не стесняться. «А какой все-таки точный?» – он хотел опять пойти спросить у отца, но передумал – ведь отец уже дал ему ответ своим окончательно-уверенным тоном. Но после этого ответа у Олега снова возник вопрос, хотя отец уже дал ответ. Хм… Почему отец не может, как раньше, давать такие ответы, чтобы после них уже больше не возникали вопросы?

Олег почувствовал себя странно – как будто он шел по дороге, а она вывела на обрыв и, сделав еще шаг, можно было полететь в пустоту. Что – ему самому, что ли, придется искать ответ?

Приглашение

В туалете было тесно; не рассеиваясь, слоисто висел табачный дым. Олег, всегда чувствовавший некоторую скованность в местах скопления людей, посмотрел по сторонам, ища место поспокойнее. В самом спокойном месте, в углу около подоконника, Олег увидел невысокого толстячка немного странного вида. Во-первых, он выглядел гораздо старше других студентов, лет на тридцать с лишком. Во-вторых, из под его распахнутого пиджака выглядывал какой-то небуднично-нарядный, змеисто-узорчатый жилет. «Похож на автора «Аэлиты»», – подумал Олег и подошел к нему:

– Спичек не будет?

Толстячок блеснул очками на Олега, хлопнул себя по карманам, полез во внутренний. Не найдя спичек, протянул горящую сигарету. Олег приставил кончик своей сигареты к огоньку и подкурил.

– Мм!.. Спасибо… – кивнул он, слезно жмурясь от дыма, полезшего в глаза.

– А вы-ы… с какого отделения? – глуховатым, но довольно приятным голосом вежливо спросил толстячок.

– С музыкального… с первого курса.

– Антон! – толстячок протянул ладонь. Они пожали друг другу руки. Антон, с присвистом выпуская струю дыма изо рта, артистично-преувеличенно закинул назад голову, покрытую редкими светлыми волосами. Вообще, во всех его движениях ощущалась некоторая неестественность, как будто он играл роль на сцене. Этим он обращал на себя внимание, и Олегу было интересно наблюдать за его «игрой».

– Можно взглянуть? – кивнул Олег на выглядывающую из кармана Антона книгу небольшого формата, на обложке которой было написано «В. Розанов».

– Увлекаетесь философией? – Антон по-особому взглянул на Олега, вынул и протянул книгу.

– Ну-у… как сказать… – протянул Олег важно и многозначительно. Новый знакомый становился ему все интереснее.

– А вы читали Ясперса? – спросил Антон.

– Н-нет, что-то не помню… забыл…

– А Юнга? Гуссерля?

– Юнга читал, – ответил Олег, поскольку признаваться, что не читал, не хотелось, а тем более, о Юнге ему что-то встречалось в предисловии к «Введению в психоанализ» Фрейда.

– Бердяева? Соловьева? – продолжал нападать Антон.

Олег решил, что пора оказать достойный отпор:

– Я Ницше читал…

Звонок вызвал в курящей публике волнение. Поддаваясь общему движению, новые знакомые были вынесены из туалета в коридор.

– А знаешь что? Приходи сегодня ко мне на работу… у меня ночное дежурство как раз… посидим, побеседуем… – торопливо и громко сказал Антон.

Шумные потоки студентов поталкивали их из стороны в сторону.

– А где ты работаешь?

Антон назвал адрес.

– Я с другом приду, ладно?

Антон гостеприимно размашисто закивал, и новые знакомые были унесены в разные аудитории каждый своим потоком.

Вечный вопрос

Олег и Костя почти дошли до музея, располагавшегося в старинном здании. Снежок печеньево похрупывал под ногами. У входа Олег поправил шляпу и длинный шарф, окольцевавший шею. Железная дверь с медленным скрежетом открылась.

– О!.. Заходите, заходите! – торопливо забормотал Антон.

Кроме них еще никого не было.

– Ну, что решать будем? – спросил Олег.

– Пивка возьмем? Здесь точка недалеко, еще работает, – выдал Антон полувопрос-полупредложение.

– Да ну, чего с него ловить?! Лучше вина! – запротестовал Олег. Костя подержал пивную инициативу Антона. Дуэт перевесил соло, и друзья отправились на набережную.

Вечер вытекал в розовую закатную трещину горизонта между речным руслом и прессом темно-синего облачного покрова. На набережной из-за позднего времени было очень мало покупателей. Но и пива было мало, оно закончилось, когда в очереди перед ними осталось только два человека. Другую точку уже закрыли, а ресторан находился далеко. Друзья, подсчитав деньги, решили зайти в магазин. А через пять минут уже двинулись в обратный путь.

Вино, темное, как пришедший вечер, глухо булькало в бутылке за пазухой Олега. Морозная дымка, смешиваясь со светом фонарей, накрывала радужным маревом городские улицы, по которым быстрым шагом шли Олег с Костей. Когда они вернулись, почти все приглашенные были в сборе.

«…Есть там лес голубиных чучел и заря в антикварном мраке…» – словами Лорки думал Олег, гулко щелкая подошвами по блестящему музейному паркету.

Сделав поворот вслед за Антоном, друзья очутились в круглой комнате, стены которой плавно перетекали в низкий куполообразный потолок. Слева, словно бульдозером сгребённая, неаккуратно громоздилась стопа фанерных щитов, рядом стоял измазанный красками мольберт. Справа к стене прижался круглый стол, посередине которого стояла канистра. За столом расположился разнообразный народ. Обменявшись рукопожатиями со всеми, Олег и Костя уселись.

Пару минут раздавалось звяканье стаканов и шуршание разворачиваемых газетных свертков c закуской. Антон с пыхтеньем вцепился в бутылку.

– Покк!! – рассталась бутылка с пробкой.

Антон всем налил в стаканы. Олег глотнул. Горячий поток прокатился по пищеводу и флёр легкого предхмелья окутал голову… Олег наконец расслабился.