Кей Торп - Занавес поднимается Страница 20

— Я думаю, осколок выпал из ранки, — решил он. — У вас есть аптечка?

— Да, она в ванной. — Голос девушки звучал странно, и Райан внимательно посмотрел на нее:

— Собираетесь упасть в обморок? Нечего стыдиться. Многие люди не переносят вида собственной крови. Постарайтесь об этом не думать, а пока сделаем перевязку.

В ванной он посадил ее на табуретку, нашел все необходимое в аптечке, обработал порез и перевязал палец. Потом заставил ее сесть у камина, а сам прибрал на кухне. Закончив, он принес горячий кофейник.

— Ну как, вам лучше? — спросил он и подал ей чашечку кофе.

— Гораздо. — Ни за что на свете она не смогла бы сейчас посмотреть ему в глаза. — Простите, я вела себя глупо.

— Ничего подобного. Просто вы очень впечатлительны, — сказал Райан, усаживаясь напротив девушки. — Когда я услышал шум, испугался, что вы опять карабкаетесь на табуретку, поэтому и попытался открыть дверь. Кстати, вы всегда оставляете ее не закрытой на щеколду, когда остаетесь дома одна?

— Нет, очевидно, я забыла закрыть ее, когда Лиз уходила.

— Ну хорошо, не делайте так больше. Кто знает, кому взбредет в голову войти в квартиру. Кстати, а где же Лиз?

— Она… она что-то говорила о литературном диспуте…

К ее большому облегчению, он не задал вопрос, которого она так боялась, а вместо этого спросил:

— А почему вы не пошли вместе? У вас же так много идей, которые стоит обсудить.

Вдруг, впервые после его прихода, Керри осознала, что не совсем одета — или, вернее, полураздета, — и сильно от этого смутилась. Совсем недавно она чувствовала себя вполне нормально, когда в таком же наряде пила кофе с Филиппом, Но с Райаном было все совсем по-другому. А причина крылась в том, что Райан был для нее мужчиной, в том время как Филипп был просто… Филиппом. Взглянув на Райана, она увидела в его серых глазах легкую насмешку, и торопливо ответила:

— Я же не филолог и не критик…

— Ну, если все отдать на откуп профессионалам, нам, простым смертным, ничего не останется. — Он устроился поудобнее, закинув ногу на ногу. — Вернемся к сегодняшним событиям. Вы превзошли себя. Я знал, что у вас есть Божий дар, который не мог не проявиться.

Керри зарделась от удовольствия, как будто выпила бокал хорошего вина и тепло разлилось по всему телу.

— Я рада, что не разочаровала вас, — сказала она тихо.

— Раньше я немного беспокоился, мне казалось, что вы все время ходите вокруг да около, но, очевидно, вы относитесь к тем, кто ищет разные подходы к образу, пока не найдет один, правильный.

— Вы мне помогли, — призналась Керри. — Ваши советы были просто бесценными.

— Рад, что оказался полезным. — Райан отвесил шутливый поклон. — Я заявлю, что это была моя находка, когда критики провозгласят вас новым знатоком Шекспира. — Он внимательно посмотрел на девушку. — Нервничаете перед премьерой?

— Очень. Наверное, для вас это не так страшно?

— Актер, который говорит, что он не боится премьеры, или лжец, или слишком бесчувственный, чтобы быть хорошим актером. Вот наступит вторник, и я буду трястись так же, как все. Попробуйте тогда обратиться ко мне с какой-нибудь просьбой за полчаса до поднятия занавеса — увидите, какой я несносный. Вы мне не верите? По-вашему, я лишен обычных человеческих эмоций?

— Нет… я… — Она помолчала, пожала плечами и улыбнулась: — Вы всегда такой уверенный в себе, невозможно угадать, о чем вы думаете, когда вы не на сцене.

— Я рад, что вы это добавили. А то мне было бы неприятно узнать, что я не смог донести до зрителя мысли и чувства Антония после всех усилий, которые приложил, чтобы создать его образ. Ну а если вернуться к нашему прежнему разговору… хотите узнать, о чем я думаю сейчас?

— Нет, — сказала она торопливо.

Райан ухмыльнулся:

— Обманщица! Вы же не будете спать всю ночь, пытаясь сообразить, что я хотел вам сказать. — Он сменил тему: — В котором часу должна вернуться Лиз?

— Я точно не знаю. — Чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, Керри пошла в наступление: — Лиз отлично сыграла Иру, как вы думаете? Уоррен почти не нашел ошибок в ее исполнении.

— Лиз, — спокойно ответил Райан, — выступила так, как я и ожидал от нее — добросовестно, может быть, слишком добросовестно, но без воодушевления. У нее нет вашей одержимости и никогда не будет. Она верит в то, что получит все самое лучшее и на сцене, и в жизни, не прилагая усилий.

«Так же как и ее дядя, — подумала Керри, — правда, она не так талантлива, как он».

— Я думаю, вы к ней несправедливы, — возразила девушка. — Она ведь могла бы воспользоваться вашим именем в качестве пропуска для получения лучших ролей, но она же не сделала этого.

— Нет, у нее есть гордость, как и у ее матери. Кроме того, она здраво оценивает свои возможности и мирится с тем, что они достаточно ограниченны. Не беспокойтесь о Лиз. У нее будет мало огорчений в жизни. Лучше поговорим о вас.

У Керри сильнее забилось сердце.

— Обо мне?

— Ну да. Большинство женщин вашего возраста очень романтично относятся к жизни. Я хотел бы дать вам совет: не позволяйте эмоциям влиять на вашу карьеру.

— А почему вы думаете, что они влияют? — Тон ее голоса был нарочито спокойным.

— Я сужу по тому, как вы относитесь ко мне. Вы все время напряжены. — В его глазах появился блеск. — Интересно, с чем это связано?

— Я скажу вам, когда это случится в следующий раз, — пообещала она и потянулась за кофейником. — Налить еще кофе?

— Нет, спасибо. Думаю, что я уже начинаю злоупотреблять вашим гостеприимством. — Улыбнувшись, он поднялся. — Ну, как рука?

— Болит, но совсем чуть-чуть.

— Вам повезло — стекло могло перерезать вену. Не снимайте повязку до утра, а потом можно будет просто заклеить лейкопластырем.

— Из вас бы получился прекрасный врач, — пробормотала Керри.

— Сомневаюсь. Помимо прочего, хороший врач должен быть терпеливым, а я опасаюсь, что не обладаю этим качеством. Не вставайте, я сам найду дорогу. И не пейте так много кофе, а то не уснете. Передайте Лиз, что я зайду завтра.

Через мгновение за ним захлопнулась дверь, и Керри осталась одна с чашечкой кофе и грустными мыслями о том, сможет ли она когда-нибудь приучить свое сердце не колотиться так бешено в присутствии Райана Максвелла.

В субботу провели полный прогон спектакля, сопровождавшийся бесконечными поправками режиссера, который, казалось, был убежден, что постановка обречена на провал, если только что-нибудь существенное не будет сделано в эти последние часы. К девяти вечера, когда актеры наконец-то были отпущены по домам, напряжение достигло высшей точки. Уставшая до изнеможения, Керри старательно убеждала себя в том, что спектакль сделан на совесть и бояться нечего.