Кей Торп - Занавес поднимается Страница 21

В воскресенье установили декорации, и она впервые наблюдала, как возводят подвижные конструкции и налаживают освещение. «Нам повезло», — подумала она. Чаще всего в театрах отводилось совсем мало времени на техническое оснащение сцены и примерку, а у них остается еще целый день для того, чтобы привыкнуть к костюмам и подогнать их по фигуре.

Когда они вернулись домой, Лиз шлепнулась на стул и, устало усмехнувшись, сказала:

— Ну и репетиция! Никогда такого не было. Я в изнеможении. Неужели Уоррен действительно верит в то, что сможет изменить всю концепцию спектакля за одну ночь?

Разувшись, Керри изучала дорожку на своих колготках. Она тяжело вздохнула. Последняя пара, и совершенно не будет времени, чтобы купить новые. Хотя, собственно говоря, они ей и не понадобятся, когда она наденет костюм. Да и во вторник она будет свободна до…

— Думаю, он не собирается ничего менять, — ответила она, отвлекаясь от своих мыслей. — А сегодня он так суетился только потому, что нервничает.

— И не он один. Я бы тоже отдала сейчас все на свете, лишь бы поскорее миновал вторник. Будь что будет, лишь бы поскорее. — Лиз вскочила. — Я первая в ванную!

Если воскресенье было тяжелым испытанием, то понедельник превратился в настоящий кошмар. Говард Винстон кашлял и хрипел, температура у него подскочила до тридцати восьми. Врач, срочно вызванный в театр, поставил диагноз ларингит и посоветовал пациенту немедленно отправляться в постель. После бурных протестов со стороны Говарда они все же договорились, что больной будет полоскать горло и принимать пилюли, чтобы снизить температуру.

Репетиция в конце концов началась в половине второго дня. Говард с трудом, почти беззвучно, произносил свой текст, стараясь не напрягать связки.

Из-за такого неудачного начала репетиция продвигалась медленно и с большими трудностями. Уоррен был готов впасть в отчаяние. Керри было жаль его, жаль всех. Как будто обычных неприятностей с костюмами и декорациями было недостаточно, чтобы возникла еще одна — поставить на такую важную роль, как Энобарб, дублера вместо главного исполнителя.

Второй акт начался лучше. К возвращению Антония в Александрию дело совсем наладилось, и настроение Уоррена улучшилось, а фраза Райана «Победа будет наша, вот увидишь!» в конце третьего акта вызвала первую за весь день довольную улыбку на лице режиссера.

— У нас, кажется, все получится! — провозгласил он. — Все встало на свои места. Посмотрим теперь, что нам удастся сделать из четвертого акта.

К семи часам он вынес более обнадеживающий вердикт, чем можно было ожидать в создавшихся обстоятельствах, а голос Говарда начал потихоньку обретать прежнюю силу. Чувствуя себя совершенно счастливой, Керри согласилась с предложением Лиз пойти поужинать с Адрианом и актером, исполнявшим роль Эроса. Они все устали, никому не хотелось задерживаться допоздна, поэтому решили, что это будет ранний ужин.

С Рэем Норрисом Керри не перекинулась и парой слов за все три недели репетиций. Светловолосый, с приятной улыбкой, он был моложе Адриана на несколько месяцев и среди лондонских театралов имел репутацию хорошего актера на второстепенных ролях. У Эроса, друга Антония, была небольшая роль, но Рэй ее исполнял с таким блеском, что привлек внимание Керри с самого начала. Закадычным другом Адриана он не был, и Керри подозревала, что его спешно пригласили только из-за нее — возможно, Лиз не хотела оставить подругу одну в квартире в этот вечер. Тем не менее она была рада устроить себе небольшую разрядку.

— Он очень мил, — прокомментировала Лиз позже, когда они готовились ко сну. — Я думаю, что он к тебе неравнодушен.

— Потому что у нас было о чем поговорить? — улыбнулась Керри. — Не старайся подыскать мне кого-нибудь, Лиз. Что касается Рэя, он просто старался поддерживать беседу.

— Ты сама знаешь, что это не так. Я видела, как он на тебя смотрит, — заявила Лиз.

Не проявляя большого интереса к теме разговора, Керри сказала:

— Если это правда, то почему он не сделал никакой попытки дать знать мне об этом раньше?

Лиз задумчиво посмотрела на нее:

— Может быть, из-за Адриана. Он же почти всегда крутится рядом во время ленча, и Рэй, очевидно, думает, что ты с ним… в определенных отношениях. В конце концов, ты была первой, к кому Адриан проявил внимание, разве не так? Возможно, все в труппе думают, что ты по-прежнему с ним.

— Только те думают, кто ленится разглядеть, что это не так. — Керри откинула одеяло и забралась в постель. — Ты можешь продолжать разглагольствовать хоть всю ночь, если тебе хочется. Я буду спать.

Но даже после того, как погас свет и Лиз ровно задышала во сне, Керри еще не спала. Пройдет двадцать два часа, поднимется занавес, и жребий будет брошен. Она выйдет на сцену перед скептически настроенной публикой и должна будет отдать себя без остатка, показать все, на что она способна. Это ее единственный шанс. В случае неудачи другого уже не будет.

Но спектакль и в самом деле хорош, подумала она. Три недели вся труппа и администрация упорно шли к намеченной цели, их труд просто нельзя перечеркнуть. Двадцать один день тяжелой работы Уоррена Трента, который по капле выжимал из каждого артиста все, на что тот способен, чтобы наполнить чашу успеха. Каков результат — блестящий эксперимент или рядовая постановка, — покажет будущее.

Ожидание становилось непереносимым. Керри все-таки заснула. Когда она открыла глаза, в комнате было совсем светло. Вошла Лиз с подносом в руках.

— Десять часов, — объявила она на незаданный вопрос. — Только посмотри, какое солнце! Я принесла чай и тосты, а нормально позавтракать можно будет попозже.

Керри села в кровати, откинув волосы со лба. Значит, уже утро. Осталось десять часов.

— Что будем делать после завтрака? — спросила Лиз, встав у окна и глядя на улицу. — Мы могли бы пообедать где-нибудь в городе, убить пару часов, а что потом, я не знаю. Не могу оставаться здесь, а то сойду с ума!

— Я тоже. — Керри отхлебнула глоток горячего чая. — Может быть, сходим в кино? У нас потом останется достаточно времени, чтобы перекусить напоследок.

— Если только мы сможем заставить себя поесть. Мне кажется, я навсегда забыла о чувстве голода. Какие еще будут предложения?

— Ну, мы могли бы засунуть головы в газовую плиту. Или успокоить себя мыслями, что, если у нас сдадут нервы и мы это сделаем, премьера точно сорвется. А еще подумай, каково сейчас Уоррену и всем остальным.

— Боюсь, что мне безразлично, как себя чувствуют другие. Мне приснился ужасный сон: я стою на сцене, Антоний умирает, я не могу пошевелиться, а рядом стоит Паула и шипит сквозь зубы: «Что, язык проглотила?» Я уверена, что забуду все слова или сделаю какую-нибудь глупость.