Пенни Джордан - Третий — не лишний Страница 23

— Это не было случайностью…

Глава 8

Голос Жизель, полный уверенности, заставил волосы на затылке Саула встать дыбом. В ее глазах было отчаяние, одержимость. Это побудило его подойти к жене, но как только он сделал шаг навстречу, она отступила назад, поднимая руку, словно предупреждала, чтобы он не приближался.

— Жизель, — запротестовал Саул. — Мне известно, как их смерть на тебя повлияла, и это понятно.

Словно не слыша его, Жизель продолжила:

— Моя мать совершила самоубийство. Она забрала свою жизнь и жизнь моего брата, и взяла бы мою тоже, если бы могла. Она пыталась… раньше. Когда еще не было братика, а я была совсем маленькой. Мама приняла большую дозу снотворного и собиралась задушить меня. Ее остановил отец. Все из-за того, что у нее родились дети. Именно это стало причиной, по которой она сошла с ума. Множество женщин страдают послеродовой депрессией, но случай моей мамы был особым. Она ничего не могла с этим поделать. Она думала, что, убив детей и себя, она нас защитит. Мама должна была принимать лекарства, которые помогли бы ей чувствовать себя лучше. Отец даже нанял сиделку… Видишь ли, специалист заявил отцу, что после того, как мама попыталась совершить самоубийство, неразумно было рожать еще одного ребенка. Мод рассказывала, что когда мама немного пришла в себя после моего рождения и тех психологических проблем, которые принесло ей материнство, она хотела доказать отцу, что поправилась. Она решила родить еще одного ребенка и продемонстрировать ему, что все дело было во мне, потому что ей со мной было очень трудно. Отец настолько любил ее, что в конце концов сдался. — Жизель опустила голову и уставилась на свои туфли. — В течение беременности мама буквально парила в облаках, но я была совсем маленькой и не помнила этого. Она с радостью ждала малыша, и отец понадеялся, что все проблемы позади. Он любил ее, понимаешь, и верил ей, когда она утверждала, что я очень сложный ребенок и именно поэтому она погрузилась в депрессию. Мама не хотела, чтобы медсестра Эдвардс жила с нами. Она хотела заботиться о Томасе сама. Но однажды Эдвардс нашла его в кроватке лежащим личиком вниз. Он еле дышал. Мать заявила, что это сделала я. Из ревности. Она требовала, чтобы папа отправил меня куда-нибудь. До сих пор помню, как он говорил со мной об этом. Отец настаивал, чтобы я была очень хорошей девочкой и не расстраивала маму.

Жизель отвернулась и посмотрела в окно, но Саул знал, что все ее мысли — и сама она — в прошлом.

Пока Жизель перед ним раскрывала душу, ему несколько раз хотелось остановить ее, задать вопрос и — сильнее всего — доказать ей, что она не права. Но Саул хранил молчание, опасаясь, что его вмешательство заставит Жизель уйти в себя, перестать говорить. Эмоции сменяли друг друга по мере того, как он слушал ее. Сначала было изумление, затем шок. Как она смогла вынести все это, будучи совсем маленькой? Сколько же ей пришлось пережить! Ну почему он раньше не понял, что в смерти ее матери крылось нечто ужасное, о чем Жизель умалчивала?

— В тот день моего отца вызвали на работу, — продолжала она. — У медсестры Эдвардс был выходной, но перед тем, как покинуть дом, отец попросил меня обещать, что я присмотрю за мамой и Томасом. И я сказала «да». — Она замолчала и повернулась к Саулу. Затем взволнованно произнесла: — Я дала слово, но не сдержала его. Когда мама сказала, что нам надо выйти погулять, я заупрямилась, но она настояла. Я должна была остановить ее…

— Нет, Жизель! — почти выкрикнул Саул. Он был вынужден нарушить молчание, поняв, насколько ей тяжело вспоминать это. Саул медленно приближался к жене, несмотря на то что она все время отступала, пока не прижалась к стене. — Нет. — Он положил руки ей на плечи, его сердце заныло, как только он почувствовал, насколько она напряжена.

— Да, — возразила Жизель. — Да, я должна была.

— Тебе было шесть лет, — напомнил Саул, повторяя то, что сказал, когда она впервые поведала о чувстве вины за смерть матери и брата.

— Я обещала отцу и обманула его. Я дала слово тебе, Саул, и теперь обещаю, что сдержу его. Мне стоило рассказать тебе правду о матери до свадьбы. Мод уверена, что я так и сделала. Но я боялась, что ты не захочешь видеть меня после этого. Какой мужчина захочет жениться на женщине, склонной к сумасшествию?

— Послеродовая депрессия излечивается, — остановил ее Саул.

— Не всегда. Не в случае моей матери. И, по словам Мод, то же самое было с моей бабушкой, правда, не в такой ужасающей форме. Всю жизнь я говорила себе, что не имею права влюбиться или допустить, чтобы кто-то полюбил меня, — это будет несправедливо по отношению к нему. Всю жизнь я знала, что не могу рисковать и родить ребенка, которого захочу убить, как моя мать пыталась убить меня и убила моего брата. А потом я встретила тебя и полюбила так неожиданно и так быстро, что было уже поздно что-либо изменить. Ты сказал, что не хочешь детей, и я решила, что судьба мне дала шанс, сочтя, что я уже достаточно наказана. Я была счастлива, хотя знала, что не могу быть до конца честной с тобой.

— Тебе стоило рассказать.

— Да, стоило, — согласилась Жизель. — Потому что тогда тебе не пришлось бы иметь с этим дело. Ты бы никогда не женился на мне.

— Глупенькая, я не это имел в виду. Тебе стоило рассказать мне все, потому что я люблю тебя, Жизель, и мне тяжело сознавать, что ты страдала, а мне ничего не было известно. Это ударяет по моей мужской гордости, поскольку ты в одиночку несла страшную ношу. Ты не решилась довериться мне, и, получается, моей любви было недостаточно. Иначе ты поделилась бы со мной своими страданиями.

Саул говорил, а по щекам Жизель текли слезы. Кончиком большого пальца он вытер их и крепко прижал жену к себе.

— Должно быть, тебе было очень больно и страшно. — Он даже думать не мог о тех мучениях, которые выпали на ее долю в раннем детстве. Жизель была совсем маленькой и не понимала причин поведения матери, но чувствовала себя виноватой. Только начав взрослеть, она осознала, что произошло. У него сердце вырывалось из груди от желания помочь любимой. — Я не встречал человека более разумного, чем ты, моя любовь. И только потому, что твоя мама…

Жизель остановила его, помотав головой.

— Осмелюсь предположить, она тоже была в здравом рассудке до того, как я родилась. — Она посмотрела на Саула и произнесла дрожащим голосом: — Теперь тебе известно, почему я никогда не попыталась бы забеременеть. Я так напугалась, когда заподозрила неладное. — Жизель начала дрожать. — Я молилась, чтобы это оказалось неправдой. Ты даже представить не можешь, что я испытываю, думая о том, что могу убить собственного ребенка. Мама собиралась убить нас, так как считала, что это единственный способ защитить нас от жизни. Это настоящее сумасшествие. Сумасшествие, которое может передаваться от матери к дочери, от дочери к внучке. — Ее голос немного смягчился. — Я буду честной с тобой, Саул. Если бы не наследственность, я была бы безумно счастлива иметь детей. Особенно детей от тебя. Я таяла бы от счастья, наблюдая, как они растут и становятся похожими на тебя. В них было бы все то, что я вижу в тебе. Но это никогда не произойдет. Я не смогу жить спокойно, зная, что болезнь может передаться следующему поколению и мой ребенок будет нести ту же ношу, что и я. И то, что ты был против детей, стало, по сути, моим спасением. Так же, как и твоя любовь стала самым лучшим, что у меня было.