Елена Тодорова - Охранник для дочери Страница 24

Нежные губы, словно исцеляя, легко касаются ранок и ссадин на моем лице.

— Милая, — шепчут его губы, двигаясь по моей коже, обдавая теплым, почти обжигающим дыханием.

Сладкая истома разливается по моему телу, словно тягучий мед. Сердце рвется, крича о любви. Буду ли я когда-нибудь так счастлива, как в этот миг?

Мы долго любили друг друга, оградившись от окружающего мира и оставшихся проблем. Не было ничего значимого в эту ночь. Только я и Фрэнк.

Глава 17

Я проснулась бодрая и счастливая. Меня радовало все: шум прибоя за окном, яркое солнце, пускающие в спальню свои лучи, начало нового дня. Я сладко потянулась и открыла глаза. Фрэнка не было. Это немного меня расстроило, и я решительно поднялась с постели.

Приняв душ и заправив постель, я открыла шкаф, обдумывая, что одеть. Мой выбор остановился на красном коротеньком сарафане. Как раз под настроение. Облачившись в выбранный наряд, я вприпрыжку выбежала из спальни.

Ступив за порог дома, я полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Соленая влага приятно щекотала ноздри. Как же все-таки здесь хорошо!

Фрэнк сидел на своем любимом месте — напротив нашего коттеджа на песку, подставив обнаженные ступни бушующим волнам. Его задумчивое лицо было устремлено куда-то вдаль.

— Фрэнк, — позвала я.

Он повернулся, скользнул грустным взглядом по мне и снова отвернулся.

Я застыла на месте. Что происходит? Что могло случиться? Памела…

— Что-то случилось с Памелой? — взволновано спросила я.

Фрэнк удивленно посмотрел на меня.

— Нет. Все хорошо. Они улетают сегодня, — ответил он, и поднялся на ноги.

— А, тогда нужно успеть с ней встретится. Все объяснить, — задумчиво сказала я.

— Я уже все объяснил им. Они знают, — сказал он и решительно взял меня за руку. — Саманта…. Нам нужно поговорить, — начал он отстраненным голосом.

Я напряглась. В его голосе скользила какая-то грусть. Мне стало нехорошо. Я приготовилась услышать что-то нехорошее для себя.

Но вдруг со стороны пансионата меня кто-то окликнул. Я нехотя повернулась и замерла. Ко мне на встречу шагал мой отец. Сначала я испытала радость встречи после долгой разлуки, но потом в моей голове зароились другие мысли. Почему он здесь?

— Черт, — выругался Фрэнк, повернув голову в направлении моего взгляда.

В моей голове начинает складываться картинка, но я успеваю задать только один вопрос Фрэнку:

— Ты знал, что он приедет?

— Черт, да. Но Сэм… послушай меня…., - шепчет Фрэнк.

Но я уже не слушаю. Во мне будто что-то оборвалось. Я чувствую себя неуютно. В голове всплывает страшная догадка. Почему не сказал, если знал?

Тем временем отец уже рядом, протягивает ко мне руки. Я машинально ступаю в кольцо его рук. Но лицо мое опустошенное: ни единой эмоции.

— Дорогая, как я рад тебя видеть. Мы так переживали. Вчера, когда Фрэнк позвонил и сказал, что Ланталь покушался на тебя…. — он вздохнул, в глазах его выступили слезы. Я в первый раз увидела, чтобы отец проявлял такие откровенные эмоции вообще и ко мне в частности. — Мама, места себе не находит. Но я решил, что будет лучше, если я один за тобой поеду.

Я слушаю и лишь киваю. Неужели Фрэнк лишь играл со мной? Просто хорошо провел время за вынужденной работой. И как только вернул долг, поспешил избавиться от ненужного бремени. Я поворачиваю лицо к Фрэнку. Он смотрит на меня с раскаянием и грустью. Ещё бы! На моих глазах выступают предательские слезы, но я горестно усмехаюсь и лишь киваю головой в знак прощания.

Отец видимо принимает мои действия за воспоминания о похищении.

— Бедная моя девочка. Скоро ты будешь дома, — слышу отрешенно, как будто через слой ваты, слова отца.

— Папа, я только вещи соберу. Хорошо?

— Конечно, дорогая, — ответил отец и отступил к Фрэнку.

Я шагаю к коттеджу, сдерживая рыдания из последних сил. Буквально ворвавшись, открываю шкаф и замираю. А что собственно мне собирать? Это не мои вещи. Все это мне купил Фрэнк, и видеть их у себя дома, а тем более носить, я не желаю.

Захлопнув дверь назад, беру сумочку и, подумав, хватаю альбом, который для нас сделала миссис Апершон. Он был полон наших с Фрэнком фотографий.

Может зря? Может не надо? Но все же бросаю его в сумку.

В этот момент дверь открывается. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать кто это. Инстинктивно чувствую, что это Фрэнк. Воздух в комнате накаляется. Тело сжимается и напрягается. Я слышу его тихие шаги.

— Сэм, позволь объяснить, — говорит он. Голос Фрэнка звучит хрипло.

Я резко оборачиваюсь и едко усмехаюсь.

— А что собственно? О чем говорить? — развожу руками.

— Я хотел вчера сказать, что приезжает Майкл. Но как-то не выпало подходящего момента.

— Ах, неужели? И чем это ты был занят? — не сдержавшись, почти кричу я.

Он лишь устало прикрывает глаза. Отмахивается от меня как от надоевшей барышни.

— Я возвращаюсь в Комптон.

— Отлично, — безразлично отвечаю я. — Хорошо провели время и по домам. Успокойся Фрэнк. Никто ведь тебя и не держит. Я получила то, что хотела. Пора возвращаться к более интересным вещам, — говорю и едко усмехаюсь. От последних слов я противна сама себе. Но врать оказывается не так уж и сложно, когда задета твоя гордость. Твое тщеславие. А самое главное, когда разбито твое сердце!

Лицо Фрэнка становиться пунцовым от едва сдерживаемой ярости. Не нравиться, да?

— Что ж, ты права. Богатенькая девочка, как всегда получила то, чего хотела. — голос его становится язвительным полным желчи и горечи. — Покувыркались и хватить, — он улыбается такой же противной улыбкой, как и я. — Если, что звони, — шутливо отсалютовав и пронзив напоследок презрительным взглядом, он выходит из комнаты через дверь террасы.

Я плотно сжимаю челюсти и медленно обвожу взглядом нашу комнату. Спальню, где я испытала настоящую любовь, страсть, счастье. Я смахнула с глаз невольно выступившие слезы, и решительно развернувшись на каблуках, покидаю все, что мне было здесь дорого. Навсегда.

Отец молчал по дороге в аэропорт, и я ему была за это благодарна. Благо, не надо было толпится в терминале, затем терпеть присутствие посторонних всю оставшуюся часть пути. Отец прилетел на личном самолете.

Я вхожу в спальню на борту отца и закрываю дверь на замок. Наконец рыдание вырываются из моей груди. Я яростно закусываю подушку, дабы не завить в полный голос. Никогда ранее не изведанная боль, рвет мое сердце. Разрывает на мелкие кусочки. И, кажется, их уже никогда не собрать.