Памела Кент - Шанс для влюбленных Страница 24

Гидеон пожал плечами:

— Если вы будете достаточно благоразумны и не будете говорить ничего, что может ее расстроить, то да.

Внутри Ким поднялась волна возмущения.

— Я не собираюсь делать или говорить что-либо, что может расстроить миссис Фабер, — ответила она. — Я просто хочу навестить ее. Я подумала, что, может быть, ей будет приятно увидеть меня.

Гидеон, расстегивавший ошейник одной из собак, взглянул на нее снизу вверх со странным выражением. В его серых глазах застыло презрение.

— Почему, — спросил он, — вы считаете, что созерцание вашей особы идет людям на пользу, мисс Ловатт? Вы думаете, вы являетесь чем-то вроде врачебного предписания, созданного, чтобы поставить больного на путь выздоровления? Боб Дункан, если верить Монике Флеминг, был буквально сражен, когда впервые встретил вас… Мой брат Чарльз горит желанием пофлиртовать с вами, если вы не прочь флиртовать с женатым мужчиной! Если бы здесь был мой брат Тони, он бы наверняка уже собрался сделать вам предложение, поскольку он — натура впечатлительная. Вчера вечером лицо доктора Малтрэверса прямо-таки просияло, когда вы перехватили нас в коридоре. Мне нечасто приходилось видеть человека после долгой дороги, сразу после серьезного совещания, который выглядел бы таким неприкрыто счастливым. Чарльзу кажется, что он знает почему!

— А вы, мистер Фабер? — спросила Ким, и ее тон не предвещал ничего хорошего. — Что вы думаете обо мне?

Он сунул собачьи поводки в карман и смотрел на нее безо всякого выражения на лице.

— Мое мнение не изменилось, мисс Ловатт. Я по-прежнему не знаю, что думать о вас.

Ким снова прикусила губу.

— И вчера, когда вы пригласили меня кататься, вы чувствовали то же самое? — спросила она.

Фабер подошел к окну и стоял, глядя в дневной сумрак… День был очень мрачный, в отличие от весеннего настроения накануне. На газонах лежал иней, озеро подернулось тонким льдом, деревья, казалось, окоченели. От такого дня спрятаться было невозможно нигде. Не спасали ни уют библиотеки, ни пламя камина.

— Я уже сейчас не помню, что я чувствовал по отношению к вам вчера, — наконец произнес Фабер. — Возможно, я боялся, что вам станет скучно и вы сбежите раньше, чем моя мать наконец сможет закончить свой опус, и поэтому я решил подобрать вам лошадь. И, выбрав ее, вы, разумеется, можете продолжать пользоваться ею, когда вам заблагорассудится. — Он повернулся и взглянул Ким в лицо, в его глазах снова появилось то жесткое выражение, которое так отпугнуло ее, когда она впервые увидела его. — Кстати, доктор Малтрэверс вернется через пару дней, чтобы еще раз осмотреть мою мать, и надеется снова встретиться с вами. Он приедет пораньше и останется на ночь, как и в этот раз. Он просил меня передать вам вот это. — И он вытащил из кармана конверт. — Если вы все еще хотите увидеться с матерью, то предлагаю вам сначала подняться к себе и прочитать письмо!

Ким молча взяла конверт и вышла из комнаты.

В своей гостиной она пробежала глазами короткую записку. Сомнений не было. Доктор Малтрэверс, хотя и на вершине карьеры, внушающий уверенность и уважение, даже некоторую боязнь, все же оставался обычным человеком. Он не мог поверить, что впечатлительная молодая женщина, которую он угощал обедами и вином и с которой не раз танцевал, — помимо того, что она работала его секретаршей, — могла забыть привязанность, которую испытывала к нему. Хотя он решил обручиться с другой женщиной — правда, Ким не знала, женился он на ней или нет, — которая была дочерью его более состоятельного и влиятельного коллеги, он явно все еще с удовольствием вспоминал те дни, когда Ким тоже было отведено место среди его привязанностей.

«Прошло уже три года с тех пор, как мы последний раз виделись, — написал он, прежде чем уехать из Мертон-Холл, — и я не могу выразить, как счастлив я был, так неожиданно встретив тебя сегодня вечером. Я никак не перестану думать о том, как невероятно то, что мы снова встретились, и, хотя я уеду отсюда прежде, чем ты проснешься, мы должны встретиться снова как можно скорее.

Пожалуйста, Ким, без обид! Мы были прекрасными друзьями и могли бы быть больше чем друзьями, если бы я не свалял такого дурака. Но еще не все потеряно.

Я вернусь в Мертон-Холл через пару дней.

Ральф».

Ким порвала письмо на мелкие кусочки и кинула их в камин. У нее не было ни малейшего желания возобновлять отношения с Ральфом Малтрэверсом, был он женат или нет — это ничего для нее не значило. Он был просто доктор Малтрэверс, кардиолог, которого вызвали для миссис Фабер.

Избавившись от письма, она прошла в комнату миссис Фабер и тихонько постучала в дверь. Открыла Траунсер, и Ким была рада видеть лицо служанки. Сиделка, аккуратная и чопорная, сидела и читала книгу у кровати, а Траунсер позволили прибраться в комнате и разложить вещи хозяйки по местам. Ким тихонько подошла к кровати, и сначала ей показалось, что миссис Фабер спит. И вдруг старая леди, лежащая на груде подушек, открыла глаза. Когда она узнала Ким, на ее лице появилось восторженное выражение.

— Садитесь же, дорогая, — попросила она голосом почти таким же сильным, как и обычно, и сиделка принесла стул для Ким.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Ким, и серые глаза миссис Фабер сверкнули.

— В общем-то не жалею о том чудесном ужине, когда я удивила всех своим появлением внизу, — ответила она. — Я знаю, Гидеон считает, что я заслужила свое теперешнее положение, но я ни о чем не жалею. Прежде всего потому, что под моей крышей уже очень давно не собиралось трое детей сразу!

— И скоро приедет повидать вас ваша внучка, — мягко произнесла Ким, поскольку теперь это уже не было секретом. — Она может приехать даже сегодня. Вы рады?

Миссис Фабер кивнула:

— Я очень люблю Ферн, но ей не стоит приезжать… Да и Чарльзу, если уж на то пошло, тоже не стоило. Я, знаете ли, собираюсь выздороветь.

— Разумеется, а как же иначе, — сразу же с нажимом ответила Ким.

Маленькая пожилая леди лежала и задумчиво смотрела на нее.

— Так вы знаете доктора Малтрэверса, — пробормотала она. — Нерисса сказала мне.

— Когда-то я работала у него, — подтвердила Ким.

— Он очень красив, — прошептала миссис Фабер, словно надеясь, что ее тонкий, пронзительный голосок не дойдет до ушей сиделки, которая снова склонилась над своим медицинским справочником. — Гораздо красивее, чем доктор Дэвенпорт, у которого, боюсь, намечается лысина на макушке. Гораздо красивее, чем Боб Дункан, который всегда напоминает мне школьника-переростка. Но я не думаю, что он красивее, чем мои два сына. А вы? — спросила она, впившись ясным взглядом в Ким, будто для нее мнение девушки представляло жизненную важность.