Инга Берристер - Далекая звезда Страница 28

Около одного из них он остановился и спросил:

– Кажется, пристройки спасти не удастся?

– Скорее всего, нет. Много ли людей живет в доме?

– Один. Точнее, одна. Я забираю ее к себе в Мэйн-хауз.

И, подхватив Черри на руки, он понес ее к автомобилю, Прежде чем опуститься на пассажирское сиденье, она хрипло взмолилась:

– Лестер!..

– Сидит сзади, – резко ответил Берт. – Кажется, у этого пса гораздо больше здравого смысла, чем у его хозяйки. Что ты, черт возьми, забыла там, возле горящего сарая? Ты что, не понимала, что могла сгореть?

Только сейчас до нее дошло, что могло произойти. Чарити всхлипнула. Дрожа всем телом, она обхватила себя руками, обнаружив, что на ней нет ничего, кроме ночной рубашки.

– Я не могу ехать в таком виде. Мне нужно одеться.

– Ты не попадешь в дом, – по крайней мере, до тех пор, пока пожарные не потушат огонь и не убедятся, что там нет никаких новых очагов возгорания, – возразил Берт, заводя мотор. – Ради Бога, Чарити, что с тобой? Ты стояла посреди пламени и смотрела на него, словно не понимала, что происходит. Если бы я не заметил огня не вызвал пожарных…

– Так это ты позвонил им?

– Да. Я вышел прогуляться…

– В два часа ночи?

Черри закрыла глаза, не в силах больше продолжать расспросы. Ее замутило от осознания того, какой страшной опасности она себя подвергала. Берт снова пришел ей на помощь, – чтобы поставить перед лицом новой, еще большей опасности.

Вот уж действительно – из огня да в полымя, беспомощно подумала она. Любовь к Берту могла испепелить ее дотла, не хуже, чем пламя, пожиравшее сейчас Уайн-коттедж.

И кто знает, что было страшнее.

9

Чарити смутно помнила, как они добрались до Мэйн-хауза, – серые поля и живые изгороди мелькали в лунном свете. Протестующе завизжали шины, и Берт свернул к дому. Девушка вжалась в кресло, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Она хотела попросить, чтобы он не гнал с такой скоростью, но, взглянув на его угрюмо сосредоточенное лицо, не осмелилась сказать ни слова, тем более что впереди уже показались очертания усадьбы – такие знакомые и в то же время чужие.

Берт остановил машину и быстро отстегнул свой ремень безопасности. Прежде чем Черри успела сделать то же самое, он выскочил из машины, распахнул дверцу, освободил ее из ремней и, не тратя время на церемонии, подхватил на руки.

– Я вполне способна идти сама! – воскликнула она, но лицо ее оказалось прижато к его груди, и слова прозвучали приглушенно.

Почему он так зол на нее, гадала Чарити. Потому что этот пожар прервал его вечернюю прогулку? Потому что ему снова пришлось приходить ей на выручку? Или потому, что он вынужден привезти ее к себе, хотя совсем не желает этого?

К ее изумлению, парадная дверь в дом оказалась распахнутой настежь.

– Заметив огонь, я сразу побежал к твоему дому. Мне не приходило в голову, что у тебя хватит глупости бороться с пламенем в одиночку.

Внеся свою ношу в холл, Берт зажег свет, и тут же знакомые очертания помещения отразились в отрешенных глазах Чарити.

– Когда же ты не открыла на звонок, я подумал… – По телу его пробежала судорога, а пальцы сжали ее запястье. – Ради всего святого, Чарити! – воскликнул он вдруг. – Какого черта тебе понадобилась работать глухой ночью?

На виске у него дрожала жилка, лицо побагровело. Теплый ручеек нежности и сострадания пробежал по ее телу.

– А я и не работала, – хрипло сказала она. – Меня разбудил Лестер. Он скребся в дверь и лаял. Я решила, что к нам забрели барсук или лиса. А поскольку пес не успокаивался, мне пришлось выйти с ним. Тогда-то я и увидела отсветы пламени и ощутила запах дыма.

– Так ты была дома? – Он рывком поставил ее на пол и окинул свирепым взглядом. – Так почему же ты не осталась там? Что за дурацкая идея – бежать в самый огонь? Ты что, не понимала, как рискуешь?

– Я думала не об этом, – честно призналась Черри. Он стоял так близко, что она невольно задрожала. – Только о цветах, которые мы нарвали вместе перед грозой. Я должна была спасти их.

– Ты шутишь! – процедил сквозь зубы Берт. – Неужели ты хочешь сказать, что рисковала жизнью ради этой пригоршни лепестков?

Чарити вспыхнула.

– Пригоршня лепестков? Для тебя – может быть, но для меня они – единственное средство к существованию. Я не могла допустить, чтобы рухнуло все, ради чего я, – кстати, не без твоей поддержки, – так тяжко трудилась! В сушилке лежала вся моя годовая выручка. Я должна была спасти ее.

– Годовая выручка? – Он тяжело задышал и, набычившись, устремил на нее свирепый взгляд.

Чарити осторожно отступила на шаг.

– И это – вся твоя годовая выручка? – повторил он глухо.

Его гнев улетучился так же внезапно, как и возник.

– Примерно пять или шесть тысяч фунтов стерлингов, – запинаясь, сказала она, не решаясь посмотреть в его сторону.

– Пять или шесть тысяч? – прошипел Берт. – Ты рисковала жизнью ради пяти-шести тысяч фунтов? Пойдем!

Он схватил ее за руку, потащил в кабинет и там силой опустил на стул.

– Позволь мне преподнести тебе несколько уроков экономики, – сказал он. – Если бы ты положила в банк деньги, предложенные мною за землю, то получала бы одних процентов куда больше, чем эти жалкие пять-шесть тысяч!

Разумеется, он был прав. На это нечего было возразить. Конечно, продав землю, она обеспечила бы себе сравнительно комфортную жизнь и избавилась от необходимости тяжелым трудом добывать хлеб насущный. Но Чарити было не так просто перечеркнуть все усилия, вложенные в дело, и, как ей казалось, вернуться к жизни, которую она вела до катастрофического брака с Джулианом. Это означало бы снова превратиться в избалованную, бездумную девчонку, которой она когда-то была.

Черри посмотрела мимо Берта куда-то вдаль, не сказав ни слова в ответ.

– Но почему? – глухо спросил он. – Почему ты так стремишься наказать себя? – Он поймал ее ладонь и поднес к своим глазам. – Видишь? Подумай, что ты с собой делаешь, Чарити! Сколько еще ты собираешься сражаться в одиночку и тратить свою жизнь на тяжелый, бесконечный труд? А самое главное – чего ради?

– Ради чего-то более существенного, чем деньги, – сказала она, снова вдруг обретая дар речи. – Ради самоуважения. Я хочу доказать самой себе, что в состоянии быть независимой и самодостаточной.

– Значит, это для тебя главное? – спросил он цинично. – А тебе никогда не приходило в голову, что одиночество еще ни одному человеку не принесло счастья?

Разумеется, и не раз, подумала Чарити. Многие говорили ей об этом, предостерегая от изоляции, в которую она все сильнее погружалась.