Хелен Брукс - Прости и не прощайся Страница 29

— Как ты думаешь, котят всего три? — спросила Мелани. У нее затекла шея, она ужасно устала, но при этом ощущала небывалый подъем.

— Похоже, что так. — Форд старался не показать, какое он испытал облегчение, что все обошлось. Табита, кажется, успешно справилась с родами, невзирая на свое плачевное состояние, а котята уже успели присосаться к ее животу. Хорошенько разглядеть их не удалось, видно было только, что они мокрые и гладкие после облизывания и мало похожи на кошек.

— Что нам делать теперь? — Мелани села и повертела шеей. — Не хотелось бы оставлять ее одну.

— Пусть Табита отдыхает — она это заслужила. — Форд встал и поднял Мелани на ноги. — Отправляйся спать, а я лягу здесь и буду за ней присматривать.

Мелани смотрела на своего мужа. Она знала, что должна сказать.

— Отнеси корзинку наверх и поставь около батареи в спальне, чтобы мы были рядом на случай, если ей понадобится помощь.

Форд пристально на нее посмотрел.

— Я… я больше не хочу спать одна, — прошептала Мелани. — Я была не права… во многом не права, Форд. Наверное, в глубине души я это знала, но благодаря Мириам все вышло на поверхность, все сомнения и страхи. Я… я хочу, чтобы мы были вместе не только на Рождество, но и до конца наших жизней и…

Она не успела закончить, потому что оказалась в его объятиях. Он подхватил ее на руки и целовал так, словно для них никогда уже не наступит завтра. А она целовала его в ответ точно так же и прижималась к нему так же крепко.

Поставив Мелани на ноги, он подвел ее к дивану и усадил себе на колени.

— Ты уверена? — мягко спросил он. — Уверена, что все сомнения и страхи позади?

Он заслужил правду. Она провела ладонью по его лицу.

— Я хочу быть такой, — честно призналась она. — И сейчас я знаю себя намного лучше, но думаю, что не совсем избавилась от них.

— Но это естественно, Нелл. — Он крепко поцеловал ее в губы. — Волнения и страх сопутствуют любви, потому что боишься потерять того, кого любишь. Но лучшее в тебе дает силы преодолеть неуверенность. Понимаешь, о чем я? — Он снова ее поцеловал. — И почти все время твоя лучшая сторона побеждает. У тебя было трудное начало жизни, и у тебя развился защитный механизм — держать людей на расстоянии, чтобы тебе не причинили вреда и чтобы ты не навредила им. А потом появился я, и все изменилось. Даже если бы с Мэттью все обернулось по-другому, ты все равно рано или поздно почувствовала необходимость открыть то, что ты прятала глубоко внутри своей души. Это произошло бы медленно, более естественно.

— Но случился выкидыш. Мэттью умер. — Ей было очень больно это произнести, но природа боли за последние несколько недель неуловимо изменилась.

— Да, он умер. И горе останется навсегда. Ко гда происходит подобное несчастье, всегда возникает много всяких «если бы» и «но». Не только ты одна винила себя. Я знал, что тебе в тот день нездоровилось. Я мог бы остаться с тобой дома. И Джанет тоже себя упрекает, потому что допустила, чтобы ты сама отнесла вниз поднос.

Мелани кивнула. Сколько раз она хотела повернуть время вспять? Много, много раз. Она переживала каждую минуту того утра, пока ей не начинало казаться, что она сходит с ума. Это необходимо прекратить. Раз и навсегда. Она должна быть сильной для этого ребенка и для Форда, и для памяти Мэттью.

— Он был такой красивый, — сквозь слезы вымолвила она.

— И такой крошечный. — Голос Форда прозвучал сдавленно и хрипло. — Он почти ничего не весил в моих руках.

Она прижалась лбом к его лбу, их слезы перемешались, но впервые с тех пор, как умер Мэттью, это были целебные слезы.

— Я люблю тебя, — тихо сказала Мелани. — Я всегда тебя любила и всегда буду любить. Я хочу, чтобы ты это знал. Ты — моя вторая часть, лучшая.

— Ничего подобного. — Он крепко ее поцеловал. — Для меня ты совершенство во всем, никогда этого не забывай. И я никогда не причиню тебе боли, Нелл. Я, конечно, могу временами тебя раздражать, но причинить тебе боль — никогда. У нас будут дети… — он положил руку ей на живот, — и внуки, мы вместе состаримся. Как тебе это?

— Звучит заманчиво.

— А как насчет того, чтобы поужинать в постели? А утром — завтрак в постели, может, даже ланч в постели?

Форд принес на подносе хлеб с хрустящей корочкой, ароматную ветчину, канапе и сыр, пирог из свинины и рождественский пирог. Но вначале устроил Табиту с котятами около батареи в спальне.

После праздничной еды Мелани свернулась калачиком под боком у Форда. За окном кружились крупные снежинки, Табита мирно спала в корзинке, котята грелись у теплого материнского брюшка, и Мелани подумала, что это был самый лучший ужин в ее жизни.

Затем, сытые и довольные, они снова погрузились в любовные ласки, медленные и чувственные — торопиться им было некуда. Мелани заснула в объятиях Форда. Ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. За несколько часов ее жизнь изменилась до неузнаваемости, а Форд стал для нее неизмеримо ближе, чем когда-либо раньше. Возможно, это произошло из-за того, что тяжелые испытания, через которые они прошли, сделали их сильнее. А может, от того, что она впервые ничего от него не скрывала. Эти мысли пролетели в ее сонном мозгу. Она перестала быть настороже, перестала обороняться и поэтому смогла больше не подавлять свои чувства.

Перед тем как окончательно погрузиться в сон, Мелани посмотрела на Табиту с котятами и улыбнулась — три малюсеньких существа старательно сосали молоко. Они уже высохли, шерстка распушилась. Один казался светлее двоих других, и вся троица выглядела вполне здоровой.

Мелани твердо решила оставить у себя Табиту со всеми тремя котятами. В их доме в Кингстоне-на-Темзе большой сад — идеальное место для четырех кошек. Она уже представляла, как котята играют и гоняются друг за дружкой по лужайкам и кустам, взбираются на деревья, нежатся на солнышке или прячутся в тени. Табита никогда больше не узнает, что такое голод и страх. Все это проносилось в голове у Мелани, пока она не уснула.

Мелани пробудилась утром в канун Рождества от крепкого поцелуя. Она открыла глаза и увидела, что комната утопает в свете, а Форд, на котором, кроме кухонного фартука, ничего не надето, улыбается ей.

— Ваш завтрак, мэм. — Он указал на поднос с английским завтраком — тосты, джем и апельсиновый сок на тумбочке у кровати. — Мадам желает чего-либо еще?

Разве может такое быть, чтобы обычный пластиковый фартук оказался настолько эротичным? Фартук обвивал бедра Форда, волосы на груди мысом спускались к талии и пупку. Он выглядел немыслимо сексуальным. Она обхватила его шею руками, а когда он наклонился, потянула вниз на кровать.