Кендрик Шэрон - Мой любимый босс Страница 3

Губы Рафаэля сжались. Вот что бывает, когда доверяешься кому-то. Его едва сдерживаемая злость теперь обратилась на Наташу.

— Ты осмеливаешься критиковать меня? — возмутился он.

— Нет, — терпеливо ответила она. — Я просто пытаюсь помочь тебе увидеть это яснее, вот и все. Может, расскажешь мне, что случилось?

Рафаэль пожал плечами. Ее голос был умасливающим — как солнечное тепло в летний день, — но он инстинктивно сопротивлялся его утешающему воздействию.

— Что рассказывать? Негодяй основательно подчистил ее банковский счет и сбежал. Но сначала убедил ее, что она любит его и не может любить никого, кроме него. Элизабетта перестала есть, перестала спать. Она так исхудала, что ее ветром качает. — Волна боли исказила его черты. — Она больна, Таша.

Его глаза сузились, когда он увидел выражение озабоченности на ее лице. Слава богу, что это всего лишь Наташа, мелькнула мимолетная мысль. Никто никогда не видел Рафаэля уязвимым, а сейчас он именно такой.

Стиснув кулаки, он подумал, как бы хотел оградить свою сводную сестру от ударов, которые ожидают ее в жизни.

— Я должен, был защитить ее!

Наташа открыла было рот, чтобы сказать, что современные женщины достаточно сильные и им не нужны защитники, — но так ли это на самом деле? Разве Рафаэль не сделал то же самое с ней? Не взял ее в свой дом, когда она больше всего в этом нуждалась? И разве не относится он к ее сыну… ну, если не как к своему собственному, то определенно как к какому-то дальнему и дорогому родственнику?

Неужели она забыла, в каком отчаянии была, когда буквально бросилась к нему, умоляя помочь?

Однажды поздно вечером она позвонила в дверь в ответ на объявление о том, что требуется экономка, и он сам открыл. Шел проливной дождь, и Наташа промокла до нитки.

— Да? — спросил Рафаэль. — В чем дело?

Наташа не обратила внимания на диктаторский и раздраженный тон и на то, как ошеломленно он уставился на нее, насквозь промокшую и растрепанную.

— Я пришла насчет работы, — сказала она.

— Вы опоздали. В буквальном смысле. Сегодня я больше не беседую с претендентами. Сходите в агентство, и я постараюсь выкроить для вас время завтра.

Но Наташа была в отчаянии, а отчаяние порой может вселять решимость, которой ты не знал, пока тебя не приперли к стенке.

— Нет, — сказала она.

— Нет? — грозно нахмурился он. Она осмелилась сказать «нет»? Ему?

Наташа сделала глубокий вдох.

— Если я уйду, вы можете нанять кого-то другого, но никто не будет выполнять эту работу лучше меня. Я обещаю вам это, мистер де Феретти.

— Синьор де Феретти, — сурово поправил он, но ее горячность и решимость, равно как и холодный отблеск страха в глазах, пробудили его интерес.

Когда Рафаэль открыл дверь пошире, чтобы свет из холла осветил девушку, ему пришло на ум, что она определенно не будет представлять большого соблазна и это, пожалуй, хорошо.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался он.

У Наташи не было иного выхода, кроме как сказать ему неприкрашенную правду, и ее голос слегка дрогнул.

— Просто никто так не хочет получить эту работу, как я. И никто так в ней не нуждается.

Рафаэль видел, что девушку бьет крупная дрожь, а глаза выражают отчаянье. Разум говорил, что ему не следует впускать ее, что, возможно, она психически неуравновешенная, но он позволил себе положиться на интуицию, которая была сильнее логики.

— Вам лучше войти.

— Нет! Подождите!

Он недоуменно нахмурился.

— Подождать?

— Можете вы дать мне несколько минут, и я вернусь?

Рафаэль коротко кивнул. Он подбросил еще дров в камин, который весело горел у него в кабинете, налил себе вина и почти решил, что она уже не придет. Но тут раздался звонок в дверь, только на этот раз более настойчивый, и он почувствовал вспышку раздражения.

Распахнув дверь, Рафаэль открыл было рот, чтобы отчитать ее, но вдруг увидел, что она держит в руках спящего ребенка, а на крыльце стоит детская коляска.

Не раздумывая, он втащил девушку в дом, тихо чертыхаясь на итальянском, и жестом указал ей подойти к огню. Она опустилась на колени у камина, все еще держа ребенка на руках, и испустила протяжный вздох облегчения.

— Подруга присматривала за малышом на автобусной остановке, пока я ходила к вам.

На миг Рафаэль почувствовал злость и жалость в равных мерах и… что-то еще. Он поможет ей, да, но только если она докажет, что ей стоит помогать.

— Сколько ему? — спросил Рафаэль.

Она подняла к нему лицо. Оно светилось в свете огня и было мокрым от дождя и слез, и Рафаэль внезапно поймал себя на мысли, что у нее исключительно красивые глаза — светлые, как летнее небо.

Наташа улыбнулась.

— Почти восемнадцать месяцев, — с оттенком материнской гордости ответила она.

Рафаэль почувствовал в душе беспокойство. Он почти ничего не знал о детях, но даже его мизерных знаний было достаточно, чтобы понимать, что дети в таком возрасте представляют одно сплошное беспокойство.

— Но он очень смирный, — добавила Наташа.

К несчастью, Сэм выбрал именно этот момент, чтобы проснуться. Бросив взгляд на Рафаэля, он оглушительно разревелся.

— Я вижу, — пробормотал Рафаэль.

— Он просто устал, — принялась оправдываться Наташа, — и проголодался. Завтра он будет паинькой.

Рафаэль отметил ее предположение, что завтра они все еще будут здесь.

— Как вы оказались в такой ситуации? Где вы жили?

— Я работала в одном доме, только они требовали, чтобы я делала все больше и больше, поэтому у меня не оставалось ни минутки на Сэма. И в доме очень сыро, а он только что переболел простудой, и я ужасно боюсь, что он опять заболеет.

Рафаэль хмуро посмотрел на мальчика, который пытался спрятаться у матери на плече.

— А где он будет спать?

После этих слов Наташа поняла, что у нее есть шанс. Она докажет этому красивому иностранцу с холодными глазами, что заслуживает того, чтобы остаться. Они заслуживают.

Первую ночь под крышей итальянца малыш провел в одной постели с матерью, а на следующий день Рафаэль отмел все ее возражения — которые, надо признаться, были не слишком сильные, когда дело касалось ее любимого мальчика, — и заказал детскую кроватку, выполненную в виде пиратского корабля.

И с тех пор мать с сыном жили у него.

Это прекрасно устраивало все стороны. Рафаэль понимал, что гораздо лучше, чтобы в его большом доме кто-то жил, особенно если учесть, что он часто бывал в отъезде, поскольку империя де Феретти имела ответвления не только в Европе, но и в Штатах.

Когда Сэм подрос, Рафаэль настоял на том, чтобы отправить его в младшую группу престижной международной школы, которая располагалась неподалеку.