Елена Кшанти - Блаженная несвобода Страница 34

Но сейчас, только войдя в его комнату, она от изумления застыла на пороге. Вокруг по периметру были аккуратно выставлены ее картины.

— Удивляешься? Я тоже удивился, никогда не думал, что в Индии кто-то умеет так рисовать, — ласково произнес Стивен, потягиваясь на своей кровати.

Он был в одних плавках, и его литое тело было словно создано для запечатления в скульптуре, оно притягивало взгляд совершенным мышечным каркасом, красиво выстроенными бицепсами и мышцами живота. Рохини даже не сразу отвела глаза. Стивен встал, совершенно не стесняясь ее, взял выстиранные штаны из ее рук и стал их надевать.

— Как ты думаешь, кто это нарисовал? — спросил он.

— Я. — ответила Рохини и, засмущавшись, опустила глаза.

— Ты? — удивился Стивен. — Разве индийские женщины могут рисовать? Мне казалось, что они созданы только для дома и для своих мужчин.

— Да, — вздохнула печально Рохини, — ты прав, мы созданы только для дома и своих мужчин, и почему мне нравится рисовать, я совершенно не знаю. Но мне это занятие очень нравится. Правда, сейчас я почти не рисую, так как для этого у меня уже нет времени. Да и семья мужа вряд ли одобрила бы это занятие. Вы уж, пожалуйста, не говорите им об этом. Хорошо?

— Хорошо, — заверил ее Стив и ласково улыбнулся. Так ласково, что у девушки защемило сердце.

— Я ведь спрятала эту папку, а вы, я гляжу, ее нашли.

— Да, но ведь я не шучу, Рохини, это действительно очень талантливые работы. — Он присел перед одной из них и стал внимательно ее рассматривать.

На фоне Гималайских гор были нарисованы прозрачные нити, по которым на землю спускались души людей. Вдали были видны пики храмов, и разлившаяся по долине река уносила эти души куда-то вдаль…

Рохини притихла, присела рядом и внимательно следила за выражением его глаз.

— Вам действительно нравится?

— Да, — словно очнувшись, промолвил Стивен, он взял ее руку и сжал в своей. — Рохини, тебе надо продолжать. Ты талант, это нельзя так оставить. У меня есть друг в Америке, который может помочь с выставкой твоих картин!

Стивен в волнении все крепче сжимал ее маленькую руку с множеством позолоченных браслетов на запястье, пока вдруг не увидел в ее глазах смущение, и только тогда он понял, что совершил что-то недозволенное. Он ослабил свои пальцы, и Рохини, вся красная от стыда, молниеносно выхватила ее. Горя от невероятного смущения, она даже не могла на него смотреть, она заметалась на месте и, подхватив с полу упавшую накидку с яркими восточными узорами, выбежала из комнаты.

Стивен давно не смущался, но ее реакция почему-то ввергла его в это забытое чувство. Он тряхнул головой, словно от наваждения, и сел на кровать.

Сегодня он мог остаться без завтрака.

Завтрак Рохини все-таки принесла. Переступая через порог, она чуть не запнулась, и с ее подноса едва не скатились чашки и кувшин с молоком. Но она, преодолевая смущение, упрямо смотря в пол, поставила поднос перед Стивеном и удалилась, оставив его наедине со смутным состоянием его ума.

41

— Ты слишком себя приукрашиваешь, — говорил Гонпо, тщательно прожевывая бублик и запивая его чаем.

Стеша еще не забыла обиды, но все-таки решила досадное происшествие на лестнице, когда ее прогнала Джецун, а Гонпо нагрубил ей, постараться забыть. Но забывалось пока сложно.

Они сидели на террасе дворца с узорчатыми мраморными колоннами, увитыми ярко-зеленым плющом, и, попивая чай, любовались горами, которые так красиво обрамляли окружающее пространство.

— Знаешь, я над этим очень много думала, — отвечала ему с серьезным видом Стеша, откинувшись в плетеном кресле. — Но если взять, к примеру, что я не есть я, а другая, отличная от меня комбинация элементов, то мне Стеша нравится. Что я с этим могу поделать, если всю свою жизнь я делаю из нее мой идеал? Она именно такая, какой я хочу видеть девушку моей мечты. Я ее воспитала так, я ее слепила такой, я ее создаю каждый день. Это мой шедевр. Что я могу показать миру, как ни себя саму, именно ту, которую я выстраиваю согласно своим принципам, наклонностям и мировоззрению?

— А как же со скромностью?

— А зачем она нужна?

— Ну как же… Скромные люди не вызывают зависти, они не уничижают других, менее благополучных, своей изысканностью, они не подрывают правила общества…

— Неужели ты не понимаешь, что это все искусственно создаваемые принципы, которые вводят людей лишь в дальнейшее заблуждение?

— Каким образом?

— Если есть другие люди, с меньшими возможностями, они должны это видеть и желать преобразить свою жизнь, найти знания, с помощью которых они смогут это сделать, накопить соответствующую благую карму, которая позволит им стать значимее. Их зависть — это ущербность их ума, при чем здесь я? Наоборот, это может дать им хороший стимул преобразить свою жизнь, ведь об этом много говорится в Буддийской философии.

— Но ты ведь практикующая, ты должна быть скромной.

— Почему должна? Посмотри на практикующих девушек в серых одеждах. Неужели ты думаешь, что все они не хотят быть красивыми и привлекательными? Часто такая скромность происходит оттого, что человек просто не умеет себя показать, а не носит яркие наряды только из страха быть посмешищем…

Посмотри на индианок, какие они цветущие, разноцветные, красивые. А все потому, что в Ведах написано, что очень важно явить миру и своему мужу красоту и привлекательность, на какую женщина только способна. Разве красота не соответствует более высокому уровню, нежели серость и непривлекательность? И если в моем окружении становится больше красивого и больше красивых людей встречается, то это говорит лишь о том, что моя карма становится лучше и мои заслуги увеличиваются.

— Тебе не кажется, что ты постоянно играешь сама с собой? — Гонпо уже доел бублик и теперь в упор смотрел на нее.

— А почему бы нет, это то же самое, когда мы делаем Цог. Мы ведь подносим именно то, что нам нравится. Когда мы готовы это поднести Богам, то цепляние за это ослабевает.

— Стеша, тебя не переспорить. Я уже запутался, и у меня разболелась голова.

— Хорошо, исчезаю, — сказала она, опять обидевшись, и, взяв свой грязный стакан, удалилась.

Сидя на унитазе, она думала, что даже во дворце Джецун, где все изящно и изысканно, из ее тела выходит что-то мерзкое и нечистое, и, освободившись от этого, она какое-то время чувствует себя легче. Но на следующий день, приняв пищу, ее тело неотступно производит опять это мерзкое и нечистое.

И Стеша впадала в отчаяние. Как остановить эту мануфактуру? Как сделать так, чтобы ее тело постоянно оставалось чистым и легким? Так, чтобы этот дурно пахнущий поток испражнений исчез, преобразился в нечто другое!