Изо всех сил - Алексей Николаевич Котов Страница 39

госпитале, профессор Гайдуков терпеть не мог мою жену именно за ее веселость. Он называл Лару «Гламурной Куколкой». Это недоброжелательное отношение сыграло большую роль – весь больничный персонал также недоверчиво косился на Лару. Я слышал, как толстая медсестра Оля как-то раз сказала о моей жене: «Какая же она бойкая и красивая, эта стервочка!»

Лара любит модно одеваться. У нее эффектная фигура и раскованное поведение.

Шестилетний Миша Егоров – Рядовой Мышка – окрестил мою жену «Леактивной Ралой». Он часто ждал ее в коридоре возле моей палаты. Малыш робко улыбался ей и, казалось, чего-то ждал…

Семья Мишки-Мышки погибла, когда отец вез ее из аэропорта в свой военный городок. Они попали в засаду и их расстреляли в упор. Рядовой Мышка выжил чудом. Малыш прижился в больнице, потому что профессор Гайдуков решил, что ему будет лучше в госпитале, чем в детском доме.

Лара сказала мне и Мышке:

– У барона Штоли нет левой задней лапы, а у Мышки – правой. Но Мышка уже хромает по коридору, а лодырь Штоли валяется на кровати как барон.

Проходившая мимо медсестра Оля оглянулась и громко сказала Ларе:

– Как ты может смеяться над больными? У вас совсем нет совести!

Дело было даже не столько в насмешливых словах Лары, сколько в вызывающе веселом тоне, с которым они были сказаны.

Лара быстро ответила:

– А пошла бы ты, коза пуховая!

Это была единственная грубость Лары, но больше ее никто не трогал…

К моей жене хорошо относился только священник отец Андрей. Наши койки стояли рядом. Никто не знал, почему пожилой священник оказался в военном госпитале. Но, может быть, потому что бывших военных не бывает?..

Каждый день к отцу Андрею приходило множество людей. Врачи терпели это массовое паломничество только потому, что старый священник пользовался гораздо большим авторитетом, чем профессор Гайдуков. Все видели, что профессор явно смущается своего пациента. А однажды я услышал реплику отца Андрея, обращенную к профессору: «…Иди ты на фиг со своими процедурами, Коля! Мне уже семьдесят пять. Сколько Бог даст, столько еще и протяну…»

Сам профессор Гайдуков – убежденный атеист. Это я знаю точно, потому что и у него есть свой маленький бог – скальпель.

Среди посещавших отца Андрея особенно выделялась молодая женщина в черном платке, со строгим лицом на котором тускло светились неподвижные, почти плачущие глаза. Племянницу отца Андрея звали Софья. Она задерживалась в палате дольше остальных. Иногда она выпрашивала у старшей медсестры Натальи Александровны какую-нибудь работу и мыла в коридоре полы.

– А я что могу сделать? – краснея, оправдывалась потом Наталья Александровна перед профессором Гайдуковым. – Матушка Софья не отстает!..

Скрип-скрип, скрип-скрип…

Я люблю смотреть на зимний лес. Правда, в нем столько же белого, как и в больнице. Или даже больше?..

Лара часто приносила отцу Андрею клубничное варенье.

Старый священник хитро улыбался и спрашивал:

– Это чтобы я не похудел, да?..

Рядовой Мышка садился рядом – чаще на кровать отца Андрея – и ждал, пока Лара поднесет к его губам ложку. Малыш закрывал глаза, а улыбка до ушей мешала ему открывать рот.

Как-то раз отец Андрей кивнул на кофточку Лары и спросил:

– Сама сшила?

Лара молча кивнула.

– Все успеваешь, да?..

Лара улыбнулась и пожала плечами.

– Все, все!.. – ответил за нее отец Андрей. – И любить, и рожать, и варить, и стирать. Правильно Мышка сказал, ты – Леактивная Рала. Тебе коня на скаку останавливать незачем – ты на нем пахать будешь.

А когда к отцу Андрею приходила его племянница, он горько вздыхал и говорил:

– А вот и моя Совушка пожаловала.

Софья садилась на стул и принималась рассматривать лицо отца Андрея долгим, измученным взглядом. Возвышенное лицо молодой женщины было похоже на копию какой-нибудь черной, сектантской иконы.

– Были бы силы, подушкой тебя стукнул! – страдал отец Андрей. – Ну, кто тебя сделал такой постной?

Софья тоже любила Рядового Мышку. Но малыш уходил из палаты, как только в ней появлялась Софья.

При этом Мышка громко говорил:

– Пойду в коридор Ралу ждать!

Скрип-скрип, скрип-скрип… Я учился ходить на протезе еще там – в больнице. Сначала я ненавидел этот звук больше боли.

– Давай, барон, давай!

Однажды я упал, увлекая за собой Лару. Когда я открыл глаза, я увидел напротив ее глаза – они были злыми от многочисленных и тщетных усилий и одновременно, до пронзительности, веселыми.

– Как на линии фронта, блин! – засмеялась Лара. – Слышь, фон барон, если ты сейчас не встанешь, я тебя за собой по полу потащу.

Профессор Гайдуков сказал мне: «Тебе нельзя останавливаться. Ты будешь жить пока ты идешь». Наверное, Лара запомнила эти слова лучше, чем я.

А еще я помню свой последний день в госпитале… Когда пришла Лара, отец Андрей громко сказал:

– А вот и радость моя пришла! Иди сюда, радость, поговорить нужно.

Тогда я и запомнил это обращение – радость, радость моя… «Радость моя пришла!»

Лара села рядом и отец Андрей строго спросил:

– Ну, что с Мышкой?.. Берешь его, значит?

Лара сказала:

– А куда же его девать-то? Когда своих двое – третий уже не помешает.

Все уже знали, что утром Мышка бросился в коридоре к Ларе с громким криком «Моя мама пришла!» Он сильно хромал и был похож на худющего, нелепо переваливающегося с бока на бок утенка. Мышка вцепился в Лару обоими руками и жадно, вопросительно смотрел вверх.

– Что ты так орешь, Мышка? – спросила Лара. – Ты так всех котов перепугаешь.

Меня вызвали в кабинет протезирования, а Лара и отец Андрей еще долго о чем-то говорили…

Чуть позже профессор Николай Федорович Гайдуков извинился перед Ларой.

– Вы, это самое… Ну, в общем… Как это?.. – профессор потупился. – Ну, вы понимаете меня, да?..

Отец Андрей сказал со своей койки:

– Профессор, а извиняться не умеешь. У Лары муж – барон, а ты – баран, Коля.

Профессор Гайдуков покраснел от возмущения и закричал на отца Андрея:

– Встать и сейчас же марш на процедуры!.. Тоже мне, еще один барон Штоли нашелся!..

Через полтора года после ранения я вернулся на работу. Правда, на кабинетную… Я хорошо помню тот первый вечер, когда вернулся с работы. Лара сидела на кухне, и я впервые – впервые за полтора года после ранения! – увидел ее неулыбающееся лицо.

Я спросил:

– Ты что, радость моя?

Лара отвела испуганные глаза и сказала:

– Слышь, аналитик, тут, на кухне, нужно розетку проанализировать… Замыкает, зараза такая. Займись ей, что ли?..

Она тогда сказала именно так раздельно