Бледная поганка - Елена Лабрус Страница 4

Кажется, я густо покраснела и вздрогнула: он коснулся языком клитора.

Боже, дай мне сил!

— Почему необязательно?

— Потому что мне всё равно. Я и так, и так люблю.

Кир провёл пальцами по промежности. Я шумно выдохнула.

— А это обязательно?

— Не на сухую же тебя драть. Ты от страха как пустыня. А это, детка, называется, прелюдия.

— Я в курсе, — усмехнулась я.

— Что, сама себя трогаешь? — хитро улыбнулся он.

— Трогаю, — я закрыла глаза.

— Плохая девчонка, — он положил руки на бёдра. — А сейчас расставь ноги и помолчи.

Твою мать! Его язык был твёрдый, жёсткий, шершавый, но Кир точно знал, что делать.

Мне было стыдно, больно (клитор горел огнём) и неловко, но низ живота заныл и стал сжиматься упругой пружиной.

— А вот сейчас ты меня хочешь, врушка, — довольно хмыкнул Кирилл, проверив пальцем. — Сильно хочешь. Течёшь, детка. Ну, пошли в люлечку, а то мне уже невмоготу. — Снимай, снимай с себя всё, — сказал он, бросая на диван чистые простыни.

На них стояло клеймо отеля. Я невольно улыбнулась. Он заметил.

— Считай в «Метрополе» тебя девственности лишим. Или что это у нас? Ритц? Карлтон?

Кто подогнал ему гостиничное постельное бельё, где он его спёр, я не хотела даже спрашивать, да он и не скажет. Сегодня хотелось просто побыстрее покончить с этой канителью.

— Ну, ложись, — кивнул Варицкий на белизну ложа.

— А можно со спины? — смотрела я, как он раздевается.

Я уже видела его голым. Видела его здоровый член, но не так близко и не с тем чувством, чтобы думать, как он во мне поместится, хотя… иногда, когда он трахал у меня за стеной очередную девицу, я представляла, что он мог бы трахать меня. Очень активно представляла.

Да, я плохая девчонка.

— Не хочешь, чтобы я видел твоё лицо? — как актёр порнофильма, движением привычным, я бы сказала, автоматическим, он растёр по головке смазку. — Или хочешь представить, что я — это кто-то другой?

— Просто скажи да или нет, — чувствовала я себя неловко без одежды рядом с его стоящим членом. Среди густой тёмной растительности он возвышался как колосс. Багровый с пурпурной головкой, покрытый выпуклыми венами, в нём было сантиметров двадцать, если не больше.

— Нет, детка, ложись на спину, — ответил Кир. — И делай, что я тебе говорю. Когда потребуется, я тебя переверну.

6

Какая всё же это беззащитная поза — навзничь с раздвинутыми ногами.

Беспомощная, слабая, уязвимая.

Я знала, что мне хватит решимости, но не думала, что будет страшно.

Кир целовал меня в шею, ласкал грудь, облизывал, посасывал возбуждённые соски, словно давая понять, что он будет делать дальше уже не с сосками, а я с замиранием сердца ждала, когда он опустится ниже.

— Урок номер два, — поднял он лицо. — Если ты будешь постанывать, процесс пойдёт быстрее. Ничто так не возбуждает мужика, как эти вожделенные звуки. Покажи, как ты меня хочешь. Выгнись. Поёрзай, потрись о меня, как похотливая кошка. Просто коснись. Не лежи бревном.

— Прости, — положила я на его спину руки.

Он вздрогнул.

— Твою мать!

Руки от страха были ледяные.

— Прости.

— Ничего.

Я с удивлением заметила, что у него вспотел лоб, что он весь слегка вспотел, когда меня потряхивало словно от озноба. Но распознать от возбуждения или от страха, я не могла. Хотя возбуждение тоже чувствовала. Оно возникло во мне независимо от моего желания.

Я хотела его, Кир был прав.

Я хотела его так сильно, что уже не думала ни о чём другом.

Всё моё тело ждало его член. Оно томилось и изнывало в тоске по нему, хотя ещё ни разу не испытывало ничего подобного. Против инстинктов, заложенных природой, не попрёшь, и я выгнулась ему навстречу и застонала.

— О, детка, ты быстро учишься, — сказал Кир.

Он засунул в меня палец. Осторожно, аккуратно, медленно.

— Тихо, тихо, тихо, тихо, — уговаривал он, когда я невольно стиснула ноги.

Нет, меня уже не пугал его палец. Твою мать! Меня пугало собственное желание. То, как я сжала его палец влагалищем, как невыносимо не хотела отпускать.

Как хотела ещё. Больше! Глубже. Всего.

— А вот теперь перевернись и подставь мне попку.

Нет, я не была бесстыжей. И он был моим первым мужчиной, чтобы сделать это легко.

Я представила как это выглядит с это стороны и зажмурилась от стыда и предвкушения…

— И это по-прежнему только палец, — сказал Кирилл, когда я попыталась ускользнуть.

Он ласкал мой клитор, соски тёрлись от простынь.

Я выгибалась ему навстречу, не сдерживая желание.

— Теперь два пальца, — прокомментировал Кир.

— Кажется, я сейчас кончу, — вдруг осознала я, что уже на грани.

— Пора, — ответил он.

Я почувствовала давление и предвкушение, а потом он обрушился на меня всей своей мощью.

Большой, жёсткий, горячий член.

Он входил в меня короткими упругими толчками, каждый раз двигаясь всё глубже. И каждый раз мне казалось, что дальше уже некуда, но он двигался и двигался, и двигался.

Я не вскрикнула, не дёрнулась, не попыталась от него избавиться, но больше не чувствовала возбуждения. Я чувствовала боль и желание, чтобы всё это быстрее закончилось.

— Потерпи, — выдохнул Кир. В три мощных сокрушающих толчка он кончил.

Я буквально почувствовала, как его затрясло, как от электрического разряда, потом он замер и разрядился внутри меня. А потом я ощутила пустоту. Он вышел.

Прижался к моей спине.

— О, да, детка. О, да, — тяжело дышал он. — Ты не успела? — догадался он.

— Мне было больно, — сглотнула я.

— Именно так и бывает первый раз, — усмехнулся Кир и упал рядом.

Я тоже легла на живот. Но он развернул меня к себе.

Подтянул за шею. Легонько коснулся губами моих губ.

— Я слышала, с поцелуев начинают, — улыбнулась я.

— Не я. И не с тобой.

Я дёрнулась, потому что он снова коснулся меня рукой там.

— Т-с-с-с… Бедная писонька. Сейчас тебе будет хорошо, — ответил он.

Я выгнулась, дав простор его руке, ласкающей клитор, и… кончила.

7

Крови почти не было, только на презервативе (я и не заметила откуда он его взял и когда надел). Низ живота болел, но чувство было странное. Какое-то тяжёлое. Опустошающее.

— Мне больше понравилось предвкушение, — сказала я, чувствуя себя растерзанной.

— М-м-м… кто бы мог подумать, что юная девственница окажется такой искушённой и сразу схватит саму суть, — довольно потянулся Кир. —