Дениз Робинс - Желанный обман Страница 41

— Не знаю! Возможно, я откажусь от услуг этих джентльменов и не позволю им мучить меня своими медицинскими хитростями! Я не верю в то, что с моим лицом можно сделать что-нибудь приличное…

— Это им решать, а не тебе. Если ты прогонишь их, я заставлю пожалеть об этом, — с угрозой в голосе произнес Эсмонд.

— Вы уже ничем меня не напугаете! Когда-то меня мучило раскаяние за то, что я помогла одурачить вас. Я молила у Бога прощения за содеянное, но теперь мне доставляет радость то, что я крепко досадила вам и причинила уйму неприятностей! Вы, как я писала в дневнике, чудовище! Вы страшнее самой смерти! Я рада, что Доротея умерла прежде, чем смогла назвать вас своим мужем!

Магда вдруг осеклась, смутно поняв, что она говорит что-то уже не то. Она отшатнулась и подняла руки перед лицом, словно ожидая удара.

Эсмонд побелел.

— Я никогда не прощу тебе этих слов!

Она вскочила с кровати, подхватив полы своего широкого муслинового халата.

— Дайте мне уехать. Дайте мне уехать подальше от этого дома. Я больше не могу!

Когда она пыталась проскользнуть мимо него к двери, он поймал ее. С минуту она отбивалась, словно дикая кошка, царапалась, вырывалась, кусалась. Ее сопротивление пробудило в нем дикое желание подавить, покорить отныне и навеки. Ни одной женщине на свете не позволено говорить такое, делать подобные вещи и не получать за это примерного наказания. Она зашла слишком далеко.

Халат соскользнул с худеньких плечей Магды. Ему открылась девичья красота ее бархатной кожи и розовые кончики грудей. Седая прядь волос упала на обезображенную щеку и закрыла ее. В Эсмонде проснулся мужчина. Он стал срывать с Магды остатки одежды, понимая только одно — это его жена. Законная супруга. Эта женщина принадлежит ему, и он имеет полное право овладеть ею. Он обезумел от страсти и не слушал ее мольбы. Эсмонд заломил Магде руки, отнес к постели и швырнул на нее, как куклу.

— Я научу тебя покорности! Я отучу тебя думать, что тебе здесь позволено говорить и делать все, что захочется! Ты запомнишь отныне, что Эсмонд Морнбери твой муж и господин. Ты клялась менее двух месяцев назад любить и подчиняться мне! Так люби же и подчиняйся!

Она затравленно молчала. Его необузданная чувственность приводила ее в ужас.

Он дунул на свечи, погрузив тем самым комнату в полумрак и встал перед кроватью, освещаемый отблесками огня из камина. Затем он задернул полог.

Первые несколько минут Эсмонд неистовствовал. Его поцелуи жгли ей губы. Она лежала неподвижно, не в силах сопротивляться. Но вдруг он почувствовал соленый вкус горьких слез, которые обреченно текли из ее глаз. Буря ярости улеглась в Эсмонде. Он поднялся, вновь зажег свечи, оделся и налил себе стакан воды из графина, стоявшего на столе. Увидев свое отражение в зеркале, он поморщился — ему стало противно за себя. Он знал, что вел себя, как зверь.

Магда лежала неподвижно. Сквозь ресницы она наблюдала за Эсмондом. Страх парализовал ее, и она ждала, что вот он сейчас снова набросится на нее, превратившись в дьявола.

Он подошел, склонился и коснулся ее волос. Еще несколько минут назад вся кровь его забурлила бы от этого прикосновения. Теперь же он выглядел просто глубоко смущенным, ощущая на себе взгляд бездонных измученных глаз. Эсмонд ощутил страдания так, словно сам был на ее месте. И вдруг произошло чудо: обезображенная щека уже не отталкивала его взгляд, потеряв былое значение.

— Я поступил плохо. Твои слова о Доротее свели меня с ума.

— Я сожалею, милорд… — прошептала она.

— То, что сделано, уже не поправишь. Давай не будем причинять друг другу еще большую боль, — продолжал он, с трудом произнося слова. — Завтра я уезжаю. Возможно, мы видимся с тобой в последний раз. Я прошу от тебя только одного: не урони мою честь в глазах тех, кто меня знает. Она отвернулась к подушке и зарыдала.

— Хорошо. Но… Эсмонд, постарайтесь хоть немного относиться ко мне по-человечески. Я так устала от ненависти…

— Я постараюсь… Я мог бы жалеть тебя, если тебе нужна жалость, бедное дитя.

Она не верила своим ушам. Это были первые по-настоящему добрые и теплые слова, которые она слышала от своего мужа.

— Я не прошу жалости… Я прошу только прощения.

— Я прощаю тебя, Магда. И ты прости меня, я не понимал тебя!

Она повернулась к нему, взяла его руку и прижала ее к своим горячим губам.

— Ты не должна целовать руку, которая несколько минут назад тебя ударила. Не должна.

— Завтра вы уедете, и я останусь совсем одна.

— Сделай все то, о чем я тебя просил, и терпеливо жди моего возвращения. Я вернусь и постараюсь как-нибудь наладить нашу жизнь, — сказал он мягко. Я буду писать тебе время от времени, — добавил он, отворачиваясь в сторону. — До свиданья, Магда.

Она села на постели. Сердце у нее неистово колотилось. Магда изнывала от желания, которое пробудилось в ней и толкало в объятия Эсмонда.

— Эсмонд… Эсмонд… — шептала она.

Но он ушел.

— Миледи. Миледи. Просыпайтесь.

Магда села на кровати. В руках у мисс Воул было письмо.

— Что это?

— Это от его светлости, миледи.

— Где он?

— Он уехал из Морнбери, миледи, два часа назад и просил передать вам это письмо.

— Уехал… Уже уехал… — отрешенно повторила Магда.

Пока сиделка суетилась вокруг, отодвигая шторы на окнах и клича служанку, чтобы та разожгла огонь в камине, Магда распечатала письмо и стала внимательно читать. Оно было коротким, но, прочитав его, Магда улыбнулась.

«Миледи, воспоминание о прошлой ночи всегда будет вызывать у меня на лице краску стыда. Прошу еще раз простить меня, как я простил тебя. Не будем возвращаться к прошлому. Помни — ты моя жена, будь достойна нашего титула. Да поможет тебе Бог — помогут и врачи. Ты можешь гулять в Годчестере, где тебе захочется. Пока меня не будет, заботься о Джесс и выезжай на ней каждый день. Я доверяю ее тебе.

Магда перечитывала это письмо еще и еще, упиваясь каждым словом и словно не веря своим глазам. Такой поворот казался поистине невероятным. Он, конечно, не любил ее, но перестал издеваться и даже жалел и заботился о ней. Он доверял ей и подписался «твой муж»! Он разрешил ей кататься на Джесс!

С чисто женской способностью прощать человека, который недавно сделал ей больно, Магда порывисто прижала письмо Эсмонда к губам и страстно поцеловала подпись. Безумная жестокость, которую он обрушил на нее накануне, превратилась в нежное и греющее душу воспоминание о любви, о первой брачной ночи.

Она вскочила с постели, бросилась к окну, выглянула наружу и, напрягая зрение, стала всматриваться на север, куда уехал Эсмонд, словно еще надеялась увидеть его.