Маргарет Уэй - Женские слабости Страница 6

В результате Холт так и не смог найти времени, чтобы встретиться с Маркусом, который возглавлял отделение недвижимости и находился всего лишь на пару этажей ниже его собственного кабинета.

Дом Маркуса и Люси, в котором они прожили столько лет, достался Люси от ее бабушки со стороны матери, леди Марины Харнетт, известной своей приверженностью к филантропии и коллекционированию предметов искусства. На взгляд Холта, это был один из самых привлекательных домов в городе. Не такой большой, как фамильный дом Вэйнрайтов, но зато намного уютнее, особенно когда была жива Люси. Она была самой приятной, самой доброй женщиной из всех, кого он знал. И ей так рано пришлось умереть…

Конечно, все хотели Маркусу счастья, но красивая молодая женщина, вроде Сони Эриксон, могла вызвать только подозрения.

Холт вышел из машины, бросив быстрый взгляд на маленький голубой пикап, уткнувшийся носом в угол дома. Похоже, экономке купили новую машину. Сад радовал глаз многоцветьем красок и выглядел ухоженным. По полукруглой мощеной дорожке он направился к дому, сложенному из светлого песчаника. Дом был построен в середине 50-х годов XIX века и был абсолютно симметричен. Единственная уступка австралийскому климату — широкая терраса с рядом белых элегантных колонн с лепниной. Большая часть земли, когда-то принадлежавшая семье, была продана — слишком дорого держать столько для себя, но оригинальные помещения для прислуги, правда с самой современной начинкой, по-прежнему находились позади дома. Холт так много времени провел здесь в детстве, что на мгновение его охватило что-то вроде ностальгии…

Нечего удивляться, что Маркус замкнулся в себе после смерти Люси. Жизнь бывает очень жестокой. Порой кажется, что лучшие уходят раньше. Для клана Вэйнрайтов потребовалось бы немало времени, чтобы принять кого-нибудь вроде Сони Эриксон. Мотивы молодой женщины, желающей выйти замуж за мужчину, который годится ей в отцы, не могли быть честными.

Но Холт видел ее привязанность к Маркусу, и чувство это было явно искренним. Беспокойство вызывало то, что потребовалось бы чудо, чтобы эта привязанность переросла в любовь. Но разве не об этом мечтает каждая молодая женщина? Или каждый молодой мужчина?

Передняя дверь была открыта. Он уже готов был крикнуть «Хелло!», когда навстречу ему вышла молодая женщина с большой хрустальной вазой, щедро наполненной цветами. Но он, казалось, не заметил весь этот богатый набор бутонов, экзотических трав, роскошных роз и пионов, так как все его внимание обратилось на женщину. На ней были облегающие джинсы, которые прекрасно обрисовывали ее гибкую фигуру и подчеркивали длину ног. Короткий, до талии, джемпер точно так же выделял ее грудь. Светлые волосы, уложенные на прямой пробор, падали ей на спину крупными кольцами.

Увидев его, она остановилась как вкопанная, глядя на него расширившимися от испуга глазами, словно на голове у него был черный чулок.

— Только не уроните. — Холт сделал шаг вперед, протянув к ней руки. Ледяная принцесса по какой-то причине совершенно потеряла над собой контроль. — Держите крепче. Сейчас я ее возьму. Только не уроните, — еще раз повторил он.

Заметная дрожь пробежала по ее телу.

— Здравствуйте… Дэвид, — наконец проговорила она, тут же смутившись, что ее всегда ровный голос дрогнул.

Никогда его настоящее имя не звучало так приятно. Он взял у нее вазу и поставил на стол из красного дерева, что украшал просторный холл.

— Я испугал вас. Прошу прощения. — Они были так близко друг от друга, всего лишь на расстоянии какого-то фута. Он мог видеть, как дернулось ее горло, когда она проглотила слюну. — Все нормально?

Она выглядела растерянной. Казалось, это была совершенно другая женщина. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки.

Дэвид тоже был смущен. Его рука поднялась к ее плечу. Он хотел только успокоить ее, но его пальцы невольно согнулись и погладили эту белую кожу. Это была не прекрасная статуя, это была живая, теплая женщина… Его глаза опустились на тяжелый шелковистый локон, когда ее волосы скользнули по его руке.

Он хотел бы захватить их и притянуть ее к себе. Он хотел наклонить голову и прижаться к ее губам. Он хотел подхватить ее на руки и унести отсюда, словно какой-то дикарь… Искушение за искушением сменяли друг друга. Казалось, здравый смысл совсем покинул Дэвида. Это была какая-то мания. Или магия. Определенно черная. Наверное, Соня обладала властью Сирены. Очаровывать мужчин — своеобразная форма контроля.

Он отступил назад, восстановив самообладание.

— Извините, если я вас напугал. А что вы здесь делаете? — Вопрос прозвучал неожиданно грубо.

Несколько секунд она молчала, пытаясь вернуть себе утерянное самообладание.

— Маркус предложил мне работу — оформить цветами его дом. — Привычная невозмутимость снова вернулась в ее голос.

— Понятно. А где Маркус? — спросил он, бросив взгляд через широкий коридор, выложенный паркетной доской, в сторону библиотеки — любимого места Маркуса.

— Его нет дома. Но он скоро приедет.

Его задело, как она произнесла слово «дома». Думала ли она в этот момент, что сможет занять место Люси?

— Я подожду. — Вспышка желания сменилась тяжелым чувством недоверия.

— Хотите чего-нибудь? — спросила она, повернувшись, чтобы проводить его в гостиную. — Кофе… или покрепче?

— Мне и так хорошо. — Это опять прозвучало почти грубо. — Скорее уж вам не помешало бы чего-нибудь выпить.

— Просто вы так неожиданно появились…

— И вы сразу же решили, что я грабитель, — усмехнулся он.

— Возможно, здесь сыграла роль ваша собственная реакция. Я вам не нравлюсь, и вы не доверяете мне. — В ее голосе прозвучал вызов.

— Вопрос не в том, нравитесь вы мне или не нравитесь, мисс Эриксон. Это скорее связано с вашей ролью.

— Опять мисс Эриксон? Почему не Соня?

Он пожал плечами:

— Имя, конечно, милое. Но скажите, это ваше настоящее имя?

— Что за странный вопрос!

В голубой с золотым гостиной она остановилась под одним из русских парных подсвечников конца XIX века. Перед белым мраморным камином, как он сразу заметил, она поставила большую круглую китайскую вазу и наполнила ее цветами, добавив этим легкие пастельные тона к мейсенским фарфоровым часам, которые занимали центральное место на камине под одним из старых голландских пейзажей. Были и другие композиции из цветов, расставленные в разных местах этой большой комнаты.

— И?..

— Конечно, это мое настоящее имя, — сказала она, откидывая назад волосы.

Гостиная, на его вкус, была слишком женской, слишком яркой — шелк и парча. Но Соня Эриксон была словно создана для всего этого. Даже в узких джинсах и коротком топе она казалась здесь совершенно на месте.