Владимир Дэс - Беседа вечером у гардероба (сборник) Страница 7

Дома он открыл дипломат, полученный при встрече.

Там лежали деньги, несколько фотографий заказанной жертвы, адрес, место работы. В отдельных конвертах – фотографии телохранителей, время их работы, адреса посещений и график передвижений за последний месяц, характеристики зданий, машин, людей, местности, видеокассеты.

А еще – разобранная винтовка иностранного образца, оптика и патроны.

Все как всегда.

Вечером он долго сидел, изучая материалы.

Старался понять свою жертву, влезть в ее шкуру.

Так он делал всегда.

И приступал к работе, только полностью поняв и прочувствовав повседневную жизнь того, кого ему определили на казнь.

Судя по характеристике, его подопечная была дамой сильной и деятельной.

Болела редко. Патологий не было.

Следовало понять, где ее можно взять.

Помощников у него не было.

Работал всегда один.

И жил один.

Два раза в неделю приходила убраться и постирать его дальняя родственница, пожилая и тоже одинокая; он платил ей немного и отдавал что-нибудь ненужное из продуктов и одежды.

Друзей у него не было.

А женщин и знакомых он домой не приводил.

С женщинами особых проблем не было, точнее сказать, они никогда не становились главным в его жизни.

Знакомился он с ними легко. Был всегда вежлив и аккуратен. Но романы заводил, лишь закончив работу, где-нибудь на отдыхе.

А отдых почти всегда бывал долгим и насыщенным. На него он тратил почти весь гонорар за очередную жертву.

Работу свою он считал вполне обычной, не лучше и не хуже любой другой, и не менее необходимой обществу.

В бога он не верил, но полагал, что там, в космосе, есть какая-то сила, определяющая все, что творилось и будет твориться на нашей земле. Зная о религии лишь понаслышке, он, как и многие сомневающиеся атеисты, представлял Добро и Зло по-своему.

Вот поэтому он недолго думал, когда ему почти сразу после армии предложили эту работу.

Раз уж все решено заранее, его согласие или отказ вряд ли изменят высшее предначертание.

С тех пор прошло почти пятнадцать лет.

Сейчас он уже плохо понимал, для кого и во имя чего выполняет эту свою работу, хотя хозяева остались прежние.

Но порой приходилось убивать таких людей, которых ранее охраняли и оберегали очень тщательно.

Но он никогда, никого и ни о чем не спрашивал.

Просто начал после каждого выполненного задания заходить в православный храм. Там он неумело крестился, поспешно ставил две свечи – одну за упокой души убитого, другую за свое здравие – и незаметно уходил.

Но приходил туда снова и снова, видимо, повинуясь генетическому зову предков, столетиями обретавших душевный покой среди икон и молитв.

Хотя в церкви он чувствовал себя всегда неуютно и скованно, старался не смотреть в глаза ликам на иконах.

Ему казалось, что святые осуждают его за то, что он делает.

Но он гнал эти мысли от себя и считал, что его работа была серьезной и нужной и не терпела ни малейшего дилетантства.

Тем более в нынешнее смутное время, когда спрос на услуги такого рода сильно вырос и в это серьезное дело валом повалили случайные люди.

Ему уже приходилось убирать таких ребят; они работали из рук вон плохо.

Он прекрасно понимал, что когда-нибудь придет и его время, рано или поздно кто-то даст команду убрать и его.

Но к этому он был готов и верил, что опыт и интуиция вовремя подскажут, что началась охота уже на него, и он успеет уйти.

Еще лет пять назад он подготовил себе тщательно залегендированную жизнь: в другом городе, с квартирой, женой, детьми и незаметной профессией агента по продаже мебели, с новыми именем, фамилией и возрастом.

Только бы не пересидеть.

Можно было бы уйти и сейчас, но держала его профессия. В случае ухода пришлось бы забыть все, что до сих пор было смыслом его жизни, отбросить целый мир, привычный и по-своему уютный.

Так что пока он работал.

Он рассортировал то, что было в дипломате.

С фотографии на него смотрела полноватая женщина лет сорока, темненькая, не красавица, но приятная, взгляд глубокий, глаза карие.

Одевается дорого и со вкусом.

Много драгоценностей, в основном бриллианты и золото.

Машины две, обе «Мерседес-600».

Охрана профессиональная.

Живет за городом в коттедже, больше похожим на дворец для приемов, чем на дом для жилья.

Двое детей, сын и дочь. Учатся в Швейцарии.

Не замужем. Развелась давно. С мужем не встречается.

Есть влиятельный друг, известный политик, намного старше ее.

Ведет активную сексуальную жизнь.

На данный момент влюблена в молодого певца из модного ансамбля.

Дважды ездила с ним на Канары.

Алкоголь употребляет мало и редко.

Подруг нет, родителей тоже.

Возглавляет крупную промышленнофинансовую группу.

Ей же принадлежит контрольный пакет.

Знает, что на нее открыта охота – видимо, много взяла и не поделилась.

Изучил охрану.

Ребята серьезные.

Маршруты ограничены.

Теперь стало понятно, почему заплатили так много и срок исполнения увеличили вдвое против обычного.

Просмотрел несколько видеокассет.

Ее приезды в офис на банкеты, к себе домой.

В отдельном конверте лежали две кассеты, о которых говорил заказчик во время встречи у озера.

Обе с записью ее постельных сцен, сняты на сверхмедленно записывающей аппаратуре.

Одна – с тем политиком.

Другая – в компании с несколькими молодыми людьми. Один, кажется, ее охранник.

Отложил их до поры в сторону.

Еще раз все внимательно просмотрел, сложил и убрал в тайник.

Оставил только одну фотографию, которая приглянулась ему более других.

Вставил ее в рамку и поставил на письменный стол.

Теперь они будут дней десять всегда рядом.

С фото она улыбалась ему. Он, склонив голову, долго смотрел на нее.

Два дня он осторожно наблюдал за ней в контрольных точках.

Ни дома, ни у офиса ее не взять.

Пытался сесть на хвост.

Где и как?

Решая этот вопрос, он два дня лежал дома, курил и все смотрел, смотрел на ее фото.

Было два пути.

Либо обмануть ее охрану, либо как-то вывести ее из ее привычного ритма жизни, чтобы она сама себя подставила.

Если идти по первому пути, то вместе с ней надо ложить и охрану.

А он всегда считал этих парней своими коллегами и потому старался не лишать их жизни без веских причин.

Ему заплатили только за ее жизнь.

Одну ее и надо было забирать.

Значит, второй путь.

Он почти вжился в ее характер и, как ему показалось, стал ее понимать.