Мари Феррарелла - Это наш ребенок! Страница 8

     Ее слова, пусть небрежные, живо напомнили Слейду ту ночь. Его улыбка стала нежной, ностальгической.

     — У меня пробуждаются воспоминания.

     Да, напомнив ему о той ночи, она лишь укрепила его решимость. Однако она не собирается выходить за него замуж. И не потому, что в глубине души не хочет этого, а потому, что это было бы неправильно. С ее точки зрения.

     Боль возвращалась. Она едва чувствовала землю под ногами. Где, черт побери, он оставил машину? В Портленде?

     — Что бы у тебя ни пробудилось, я не хочу усугублять одну ошибку, совершая другую.

     Он заметил, что она снова стиснула зубы, и постарался вести ее как можно быстрее.

     — Ты так об этом думаешь? Как об ошибке? — спросил он, глядя на ее живот.

     Нет, вот это не ошибка. Но она должна заставить его понять.

     — Я морально не готова была заводить семью в том месте и в то время. Я и сейчас не готова, — добавила она, чувствуя, как слабеет ее решимость.

     Слейд остановился около своей машины и быстро открыл дверь со стороны пассажира.

     — Ну, что-то было готово. Я говорю не о рассудке, а об эмоциях. — Он усадил ее и вытянул ремень безопасности до предела. Спортивная машина не лучшее средство для перевозки рожениц. — Как ты себя чувствуешь эмоционально?

     — Готова визжать. — Она вцепилась в его руку, защелкивавшую ремень, и не отпускала, пока боль не прошла. — Господи, какая острая боль.

     Он осторожно высвободился.

     — Как твои ногти.

     На его руке остались отпечатки всех пяти.

     — Это ничто по сравнению с моим языком, — ответила Шейла, когда он сел рядом.

     Он завел мотор и начал подавать машину назад.

     — Предупрежден — значит, вооружен.

     Его уверенность и раздражала и очаровывала. Надо отдать ему должное. Ее гормоны разыгрались, как кукуруза в микроволновой печи.

     — Не обманывай себя.

     Слейду показалось, что это не пустая угроза. Интуиция подсказывала, что у него никогда не будет достаточно оружия против Шейлы. Но и это казалось правильным. Неизвестность была частью очарования.

     Нажав на акселератор, Слейд промчался мимо единственного на их пути светофора, как раз когда замигал красный свет. Сразу за светофором на территорию больницы вела длинная извилистая дорожка.

     Слейд чувствовал, как сильно он изменился за время последней командировки. Изменился его взгляд на мир. Перестало быть важным то, что было важным раньше. У него появились новые моральные ценности, новые цели в жизни.

     В последние девять месяцев, когда смерть и разрушение оставляли визитные карточки впереди него и за ним, а иногда шли рядом, бок о бок, он понял, что есть в мире то, что он еще не сделал, но хочет сделать. Может, маленькое, но бесконечно ценное. Он не хотел умирать, пока не сделает этого.

     Он хотел подержать в руках своего ребенка, любить свою жену. Просыпаться каждое утро рядом с одной и той же женщиной.

     Беременность Шейлы как будто подтвердила, что кто-то подслушал его мысли и устроил его жизнь так, как он хотел.

     Оглядываясь на свою жизнь, он осознал, что все смерти и опустошения, свидетелем которых он был, толкали его к тому, чтобы отрешиться от роли стороннего наблюдателя и пожить немного собственной жизнью. Насладиться для разнообразия земными радостями.

     Остановиться и вдохнуть запах детской присыпки.

     И теперь, когда это действительно случилось — хотя он и представления не имел об этом и ничего заранее не планировал, — Слейд не собирался выпускать из рук то, что ниспослано ему Богом.

     Это было бы несправедливо. А он искренне верил в справедливость.

     Небольшая парковка, предназначенная для приемного покоя и выписанных больных, была забита битком. Ругаясь про себя, Слейд направился к стоянке для посетителей. Медленно ведя машину, он взглянул на Шейлу.

     — Ты должна дать ребенку фамилию. — Она открыла рот, чтобы возразить, но он опередил ее: — Настоящую фамилию.

     — Настоящую? — отозвалась она. На что он намекает? — Ты когда-нибудь смотришь на даты в газетах, которые печатают твои статьи? За окном девяностые, Слейд. Люди живут по другим законам.

     Люди не сильно изменились за последние десятилетия. Они все еще люди. И старые предрассудки умирают с трудом. Он не хотел, чтобы на его ребенке лежало клеймо позора.

     — Неужели? — язвительно спросил он и тихо добавил: — А ты?

     Они много разговаривали в ту ночь, и не только из-за вина. Они оба были искренними. Он чувствовал, что узнал ее довольно хорошо. Пусть сейчас она говорит себе, что общественное мнение не имеет для нее значения, но в конце концов поймет его важность.

     Они оба говорили, что не хотят связывать себя, не хотят обременять обязательствами. Тогда это все было очень отвлеченно и занимательно.

     И пусто, как он теперь понимал.

     Он чувствовал ее душу в ту ночь, и его душа стремилась ответить ей.

     Сейчас Слейд нутром чуял, что именно Шейла спасла его от пули снайпера в Боснии и от бомбы в Бейруте. Он просто должен был вернуться домой и стать отцом ребенка, который ждал его здесь без его ведома. Не было другого разумного объяснения такому необычному везению.

     Но Шейла упрямо стояла на своем.

     Слейд продолжал говорить, будто и не ожидал ответа:

     — Пациентки будут благосклоннее смотреть на своего доктора, если, родив ребенка, она выйдет замуж.

     Теперь он читает ей мораль. Раздражение прорвалось сквозь надвигающуюся боль.

     — Все, что им от меня требуется, так это моя компетентность. — Шейла вспомнила о Мэллори, о Николь и Эрин до нее. — И, может, плечо, на которое они могут опереться и поплакать в него.

     Косясь одним глазом на Шейлу, Слейд медленно лавировал между машинами в поисках свободного места. Он просто боялся выпустить ее одну, пока он будет парковать машину. Неужели все жители Ньюпорт-Бич явились сегодня в больницу?

     — А что от тебя требуется ребенку?

     Этот вопрос полегче.

     — Любовь. — Она чуть не выплюнула это слово, задыхаясь от боли.

     Кажется, в следующем ряду есть свободное место. Остается только надеяться, что никто не займет его, пока он доберется.

     — Как насчет ответственности?

     Будь у нее силы, она бы рассмеялась. Услышать об ответственности от человека, который клялся, что свободу он ни на что не променяет.

     — То есть выйти за тебя замуж?

     У нее схватки, сказал он себе. Он не должен обижаться на ее тон.

     — А что во мне плохого?

     — Ничего. — Как любовник, он само совершенство. Но для брака необходимо больше, чем искусство любви. И потом, она не уверена, что сама подходит на роль жены или матери семейства. Ее мать не подходила. Как сможет дочь создать домашний уют? — Но я также не знаю, что в тебе хорошего.

     Природа создала Слейда так, что он всегда искал легкий путь.

     — Мы узнаем друг друга после церемонии.

     Это простое заявление ошеломило ее.

     — Гарретт, никакой церемонии не будет.

     Невозможное его также никогда не смущало. В препятствиях он видел только брошенный ему вызов.

     — Я могу дернуть за веревочки.

     Он серьезен. И, возможно, всемогущ.

     — Меня не интересуют никакие веревки, если только они не на твоей шее. — Она пристально смотрела на Слейда, которого, казалось, не интересовало ничего, кроме узкой щели, в которую предстояло втиснуть машину. — Слейд, я не верю в семейную жизнь.

     Конечно, верит. Просто боится. Он не мог винить ее. В браке всегда есть элемент риска, но это-то и интригует.

     — Зато я верю. Семья идет сразу за «правдой, справедливостью и американским образом жизни» и перед верой в победу моей любимой бейсбольной команды.

     Слейд отстегнул свой ремень безопасности и повернулся к Шейле.

     — Эй, док. Где твоя любовь к приключениям?

     Шейла вцепилась в свой живот. События внутри нарастали.

     — Я сейчас занята, Слейд. Кончай болтать и доставь меня в больницу. Я не уверена, что у меня есть время.

     Слейд выскочил из машины и подбежал к ее дверце. Не успела она запротестовать, как он схватил ее на руки. Даже беременная, она не тяжелая, подумал он.

     Его молнией пронзила мысль, что он держит на руках свою будущую жену и ребенка, и он, улыбаясь, понес ее ко входу в больницу.

     — Ты соображаешь, что делаешь?

     — Так мы быстрее доберемся, — успокоил он.

     Ирония судьбы. Умение вести переговоры всегда было его сильной стороной и спасало из критических ситуаций. Теперь оно втягивало его в такую ситуацию.

     — Я не хочу, чтобы мой сын...

     В другое время Шейла сочла бы происходящее безнадежно романтичным. Сейчас все было просто безнадежно.