Тина Уэлш - Невинная ложь Страница 9

– Не вздумай! – резко предупредил ее Грег, поднимаясь с кресла. – Не вздумай устраивать истерику только из-за того, что я не даю тебе тех ответов, которые ты хочешь услышать! Я знаю, слезы твоя излюбленная уловка, но на сей раз она тебе не поможет! По крайней мере, со мной этот номер не пройдет! Так что лучше прибереги их для какого-нибудь другого глупца!

Когда Линда только начала работать моделью, ей казалось невозможным непринужденно улыбаться перед камерами. Именно в те дни ей особенно не хватало Грега. По ночам она не могла заснуть от острой тоски и столь же мучительного желания, а по утрам прилагала массу усилий, чтобы замаскировать тени под глазами.

Но за эти полтора года она хорошо научилась изображать хорошее настроение по заказу. Она научилась самодисциплине, научилась скрывать свои эмоции за отстраненно-задумчивой улыбкой, которая в рекламном мире стала ее фирменным знаком.

И эта самодисциплина не подвела ее и на сей раз. Привычная маска, хотя и не без усилий, появилась у нее на лице. Во всяком случае, этого хватило, чтобы сохранить чувство собственного достоинства.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Грег, – спокойно произнесла она, – но я перестала плакать по тебе так давно, что уже забыла, как это делается.

– Не думай, что я тебе поверю. Я видел то, что видел.

Линда поднялась и направилась к двери в гостиную. На пороге она полуобернулась и, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, произнесла:

– То, что ты видел, – результат сожаления об ошибках, которые я совершила в прошлом. Теперь я избавилась от привычки плакать. Да иначе и нельзя, ведь мое лицо – это профессиональный инструмент для зарабатывания денег. Спокойной ночи, Грег. Я достаточно потрудилась сегодня, поэтому, будь добр, отнеси тарелки и стаканы на кухню и поставь в посудомоечную машину. Если, конечно, помнишь, Как с ней обращаться. И постарайся не беспокоить меня до утра. Для того чтобы хорошо выглядеть, я должна как следует высыпаться.

3

Если бы у Грега был выбор, он предпочел бы провести эту ночь где угодно, только не в одной комнате с Линдой. Но, поскольку такой возможности у него не было, он подождал еще около часа, прежде чем подняться в спальню.

Линда спала – или притворялась спящей – на самом краешке огромной кровати; казалось, первый же порыв ветра из распахнутого окна сбросит ее на пол.

Грег улегся на противоположном краю. Между ними оставалось достаточно места, чтобы поместились, по меньшей мере, два человека.

Дыхание Линды было ровным и спокойным. Грег незаметно для себя тоже задремал. Проснувшись около четырех часов утра, он обнаружил, что они лежат совсем близко друг к другу, словно притянутые какой-то таинственной силой. Линда лежала спиной к нему, почти касаясь его живота ягодицами.

Она была одета в мягкую льняную ночную рубашку, довольно короткую. Грег ощутил под пальцами теплоту ее бедра. Невольно он провел рукой по гладкой теплой коже ее живота, затем поднялся выше, лаская нежную плоть груди. Он почувствовал, как в нем нарастает возбуждение.

В этот момент Линда глубоко вздохнула и слегка потянулась, словно довольная кошечка. Перевернувшись с боку на бок, она оказалась лицом к лицу с Грегом. В предрассветных сумерках он увидел ее широко раскрытые изумленные глаза.

Несколько мгновений Грег и Линда молча смотрели друг на друга, потом, словно по команде, резко отодвинулись каждый на свою сторону кровати.

Все утро Грег ловил себя на том, что испытывает возбуждение, глядя на жену. Бывшую жену, напоминал он себе в сотый раз, лгунью, обманом заманившую его в брачные сети. Но ничего не помогало. При воспоминании о ее хрупком изящном теле, которое он ласкал сегодня ночью, он едва сохранял бесстрастное выражение лица и с трудом мог заставить себя держаться, как ни в чем не бывало.

– Ты поедешь со мной в аэропорт? – спросила Линда таким тоном, что было ясно: ей это абсолютно безразлично.

Взглянув на нее поверх утренней газеты, Грег невольно удивился: она выглядела такой холодной и отрешенной, в то время как он сам все еще не мог прийти в себя после прошлой ночи.

– Честно говоря, это не входило в мои планы, – ответил он, стараясь говорить таким же безразличным тоном. – К тому же твои родители давно тебя не видели. Наверняка они захотят вначале пообщаться с тобой наедине.

Он сознавал, что его голос звучит фальшиво, словно у начинающего актера из третьеразрядного сериала. Наверняка Линда это заметила. Но виду не подала. Она лишь слегка пожала плечами, затем, потянувшись к кофейнику, спросила:

– Тебе налить еще кофе?

Она встала раньше него и успела не только сварить кофе и поджарить тосты, но немного подкраситься и сделать маникюр – продолговатые розовые ногти слегка поблескивали. На ней был изящный шелковый утренний халатик в бледно-розовых и сиреневых тонах, блестящие белокурые волосы, тщательно расчесанные струились по плечам. Она выглядела свежей, как утренняя заря.

– Нет, – ответил Грег, отложив газету и поднимаясь из-за стола. – Мне нужно идти. Причем как можно быстрее, добавил он про себя. В противном случае воспоминания о прошедшей ночи заставят меня совершить какую-нибудь глупость!

– Когда ты вернешься?

– Поздно. Так будет меньше риска сделать что-нибудь не то в присутствии твоих родителей с самого начала.

Линда оставалась невозмутимой.

– Но, надеюсь, ты присоединишься к нам за ужином?

– Да, разумеется. Я выполню все условия нашего соглашения.

– Полагаю, ты понимаешь, что потребуется нечто большее, чем внешнее соблюдение приличий?

– Насколько большее? – спросил Грег. Его и в самом деле интересовал ответ на этот вопрос.

– Смотря по обстоятельствам, – ответила Линда.

Эти слова преследовали его целый день, мешая сосредоточиться на чем-то другом. К вечеру, когда Грег вернулся домой, он ощущал какое-то необычное волнение. Непонятно почему, но присутствие Линды в доме вызвало у него прилив энергии, небывалый за последние несколько месяцев.

Зайдя в кабинет, чтобы оставить там портфель, Грег услышал сквозь полуоткрытые стеклянные двери, ведущие на террасу, голоса Линды и ее родителей. Разговор шел на испанском. Грег не настолько хорошо владел этим языком, чтобы разобрать каждое слово, но он без труда уловил некое напряжение, повисшее между собеседниками.

Он осторожно выглянул на террасу. Карлос Ромеро, по-прежнему весьма представительный, несмотря на пошатнувшееся здоровье, сидел, откинувшись на спинку кресла, вопросительно глядя на дочь. Его жена Мария, слегка погрузневшая за последние два года, напротив, подалась вперед, в нетерпении ожидая ответа.