Салли Уэнтворт - Учиться верить Страница 9

Вечерами он, как всегда чрезвычайно галантный, играл в бридж с другими пассажирами и участвовал во всех развлечениях. Но когда ему это надоедало или когда пассажиры переходили на детские игры, он незаметно исчезал.

Вечером третьего дня, не найдя Моргана в салоне, Лин спустилась на главную палубу. Ночь стояла ясная, и луна светила ярко, но с моря дул довольно сильный ветер. На Лин было бирюзовое платье из такого тонкого хлопка, что сквозь него просвечивала загорелая кожа. Остановившись у перил, Лин закрыла глаза и откинула волосы назад, чтобы охладить под ветром лицо и шею. Тонкая ткань платья облегала ее фигурку, подчеркивая изящные изгибы тела. Вдруг позади нее раздались неторопливые шаги, но прежде чем она обернулась, шаги замерли, и она услышала приглушенный вздох.

Лин обернулась — в трех шагах от нее спиной к луне, так что она не видела его лица, стоял Морган.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Морган сунул руки в карманы, не спеша подошел к ней и облокотился на перила подле нее.

— Что, «монополия» уже надоела? — вяло спросил он.

— Не понимаю, как можно играть в одно и то же каждый Божий день?

— Они обречены на это. Больше здесь нечем заняться.

— Но это же детство.

Он ухмыльнулся, и она насторожилась в ожидании колкости относительно ее собственного возраста. Но он только сказал:

— Это часть отпуска.

— А ты где был?

— Проверял, как там мой «роллс-ройс».

— Ты с ним носишься как курица с яйцом, — заметила Лин с ехидством. — Ты бы все отдал, лишь бы он стал твоим, правда?

— Ничего бы не отдал. Мне и держать-то его негде.

— У тебя что, нет дома?

— Нет, только квартира и стоянка под окном.

— Где? В Лондоне?

— Да, в Кенсингтоне.

— Можно узнать, чем ты занимаешься, когда не собираешь коллекционные автомобили и не подбираешь заблудших дочерей? — с иронией поинтересовалась она.

Морган весело усмехнулся и заглянул ей в лицо.

— Заблудших дочерей? Это мне нравится.

Он провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

— Завтра у нас стоянка в Александрии. Так мне запирать тебя в каюте или нет?

По телу ее пробежала легкая дрожь, она выпрямилась, уцепившись за холодный металлический поручень и даже забыв, что он так и не ответил на ее вопрос. Под ложечкой у нее засосало, в горле стоял ком, и она вдруг осознала, что меньше всего ей сейчас хочется сойти с корабля и навсегда расстаться с Морганом. Но нет, ему об этом знать вовсе не обязательно.

— Сколько мы будем стоять в Александрии? — медленно спросила она.

— Два-три дня, — ответил он, не спуская глаз с ее лица.

— И ты собираешься держать меня все это время взаперти?

— Если понадобится. Чтобы не пришлось отлавливать тебя в аэропорту.

Лин улыбнулась.

— В Александрии нет международного аэропорта.

— И поэтому…

Она пожала плечами и, повернувшись к нему вполоборота, сказала:

— И поэтому даю тебе слово, что не попытаюсь бежать… в Александрии, — не удержавшись, добавила она.

— Прекрасно.

Морган выпрямился, положил ей руку на плечо, а другой приподнял ее лицо за подбородок.

Сердце у нее екнуло, ей вдруг показалось, что сейчас он ее поцелует. Она еще могла оттолкнуть его или сбросить его руку, но не сделала ни того, ни другого. Она просто стояла и не шевелилась, парализованная его близостью. Он наклонился, и вдруг рядом кто-то откашлялся. Морган замер, а затем лишь слегка коснулся губами ее щеки.

— Спокойной ночи, Лин.

— Спокойной ночи, — едва скрыв разочарование, произнесла Лин и повернулась, собираясь уйти, и тут заметила пассажира, усиленно делавшего вид, что он любуется морем. Проходя мимо него, она пожелала ему доброй ночи, не переставая думать, поцеловал бы ее Морган или нет, если бы рядом не оказалось этого нежелательного свидетеля?

Утром, когда она проснулась, судно уже стояло в порту Александрии. На смену морскому простору пришел шум и дым, зато суета радовала глаз после однообразной панорамы пустынного моря, лишь изредка оживляемой то одним, то другим кораблем на горизонте. Лин ни разу не бывала в Александрии и теперь размышляла, позволит ли ей Морган сойти на берег. Она вдруг опять разозлилась: с какой это стати он должен ей что-то запрещать или разрешать? Она уже преподала ему урок эмансипации, так что еще один не помешает.

Израильские студенты пересаживались здесь на судно до Америки и потому устроили нечто вроде прощального ужина для всех пассажиров и команды. Портовый ресторан оказался значительно более оживленным, чем рестораны Англии. Потные музыканты наигрывали восточные мелодии на незнакомых инструментах, и музыка эта казалась Лин почти какофонией. Народу было много, и им пришлось жаться друг к другу вокруг небольшого столика. Музыку, казалось, никто и не слушал — посетители громко разговаривали, и шум стоял невообразимый. Лин, сидящая между Морганом и одним из студентов, с любопытством осматривалась по сторонам.

— Нравится? — спросил Морган.

— Восхитительно, — восторженно улыбнулась Лин. — Можно мне что-нибудь вон из того? — попросила она, указывая на соседний столик, уставленный разноцветными соблазнительными коктейлями.

— Ради Бога!

Морган, пивший виски, подал ей коктейль, с интересом наблюдая за ее первым глотком.

— Ну и как?

— Ничего.

В действительности же Лин была разочарована — коктейль оказался слабее, чем она ожидала, и слишком уж приторным.

В зале было душно от множества посетителей. Они выпили еще и разговаривали, стараясь перекричать шум. Вдруг все стихло — на сцене появилась певица, исполнявшая западные песни, затем ее сменили танцовщицы. Лин не очень понравился танец живота, но мужчины, которых здесь было значительно больше, чем женщин, смотрели на танцовщиц с неприкрытым вожделением. Одна — с распущенными волосами до талии и в розовом с блестками наряде — так, ничего особенного! — изгибаясь всем телом, подошла к краю сцены, совсем рядом с их столиком. Лин с интересом наблюдала за реакцией публики. Женские лица были особенно выразительны — за внешним осуждением в их глазах светилась явная зависть. Двое среднего возраста мужчин и студенты вовсю хлопали в ладоши, а моряки, видавшие такое не один раз, делали вид, будто им это все уже приелось, но от Лин не ускользнуло, как изменилось выражение их лиц под влиянием эротического танца. Она украдкой посмотрела на Моргана — тот сидел развалясь, с довольной ухмылкой, но без малейшего намека на вожделение. Почувствовав на себе ее взгляд, он обернулся и, как ей показалось, мгновенно понял, о чем она думает. Он широко улыбнулся и потянулся к ее руке. Несколько мгновений он нежно, словно играя, перебирал ее пальчики и вдруг, поднеся ее руку к губам, перевернул и поцеловал ладонь, не спуская с Лин насмешливых голубых глаз.