Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич) Страница 10

— Ну, Калленом никто не нравится. Ведь чтобы кто-то понравился, его надо сперва заметить, а они никого не замечают. Он все еще на тебя смотрит.

— Хватит на него пялиться! — зашипела я.

Она хохотнула, но отвела взгляд. Я подняла голову, чтобы проверить, послушалась ли она меня, готовая в случае надобности применить насилие.

Нас прервал Майк — он собирал войско для грандиозной битвы в снежки на парковке и хотел, чтобы мы присоединились. Джессика с радостью согласилась. Она так смотрела на Майка, что, без сомнения, согласилась бы на что угодно, что он ни предложи. Я промолчала. Придется прятаться в раздевалке, пока они не разойдутся.

Все оставшееся от обеда время я тщательно разглядывала стол. Я решила исполнить данное себе слово: раз он не зол, надо идти на биологию. Мой желудок выдавал кульбиты при одной мысли о том, что придется сидеть рядом с ним.

Не хотелось, как обычно, идти на урок с Майком — кажется, он был здесь излюбленной мишенью для снежков. Но, когда мы подошли к двери, по рядам бойцов пронесся дружный стон разочарования. Шел дождь, смывая остатки снега, которые прозрачными льдистыми ленточками убегали прочь вдоль бортиков тротуара. Я натянула на голову капюшон, тихо радуясь про себя. Теперь можно будет спокойно ехать домой прямо после физкультуры.

Всю дорогу к четвертому корпусу Майк, не переставая, жаловался на козни судьбы.

Войдя в класс, я с облегчением обнаружила, что мой стол пуст. Мистер Беннер ходил кругами, раздавая всем микроскопы и коробочки с препаратами — по одному комплекту на парту. Урок никак не начинался, и комната гудела от разговоров. Я старалась не смотреть на дверь и лениво водила ручкой по обложке тетради, рисуя разные закорючки.

Я четко услышала звук отодвигаемого стула, но это заставило меня только сильнее сосредоточиться на создаваемом узоре.

— Привет, — произнес негромкий мелодичный голос.

Я повернула голову, пораженная тем, что он заговорил со мной. Он опять отодвинулся как можно дальше, но развернул стул в мою сторону. С его растрепанной головы капала вода, и даже в таком виде он выглядел так, словно только что снимался в рекламе геля для волос. Сияющее красотой лицо было дружелюбным и открытым, на безупречных губах — легкая улыбка. Но глаза смотрели настороженно.

— Меня зовут Эдвард Каллен, — продолжил он. — Жаль, что у меня не было возможности представиться на прошлой неделе. Ты, должно быть, Белла Свон.

Мои мысли заметались в беспорядке. Я что, выдумала все, что было? Сейчас он был безукоризненно вежлив. Нужно было отвечать — он ждал этого, — но ничего достойного в голову не приходило.

— О-откуда ты знаешь мое имя? — заикаясь, произнесла я.

Он издал мягкий завораживающий смешок.

— О, его уже все вокруг знают. Тебя ждал весь город.

Я поморщилась. Ну конечно, так я и думала.

— Да нет, — продолжала тупо настаивать я. — Почему ты назвал меня Беллой?

Он растерялся.

— Ты предпочитаешь «Изабелла» ?

— Нет, «Белла» мне нравится больше, — сказала я. — Но я думала, что Чарли — это мой отец — за глаза всегда зовет меня Изабеллой, поэтому поначалу все здесь называют меня так, — я сбивчиво старалась донести до него свою мысль, чувствуя себя полной идиоткой.

—А-а, — он предпочел оставить тему. Я неловко отвернулась.

К счастью, мистер Беннер наконец-то начал урок. Я внимательно стала слушать его объяснения к лабораторной работе, которую нам предстояло делать сегодня. Препараты в коробке были перепутаны. Работая совместно с соседом по столу, нужно распределить стекла с препаратами клеток кончика корня лука по фазам митоза и правильно подписать их. Учебник использовать нельзя. Через двадцать минут он пройдет по рядам и посмотрит, кто справился с работой.

— Начинайте, — скомандовал он.

— Дамы вперед, напарник? — спросил Эдвард. Я подняла глаза: он улыбался одним уголком рта. Улыбка была такой невероятной красоты, что я оторопело уставилась на него, как дурочка.

— Если хочешь, я могу начать, — улыбка погасла. Он явно начал сомневаться в моих умственных способностях.

— Нет, — ответила я, покраснев. — Давай я буду первой.

Я немножко рисовалась. Я уже делала эту работу и точно знала, какую картинку надо искать. Будет нетрудно. Я положила под микроскоп первый препарат и навела на резкость 40-кратный объектив. Бегло посмотрев в окуляр, я вынесла уверенный вердикт:

— Профаза.

— Не возражаешь, если я взгляну? — спросил он, когда я уже убирала стеклышко. Он хотел вернуть его на место, и наши руки встретились. Его пальцы были холодны, как лед, словно он всю перемену продержал руки в сугробе. Но я вздрогнула не поэтому — от его прикосновения меня словно ударило током, как будто через нас прошел электрический разряд.

— Извини, — пробормотал он, поспешно убрав руку, но по-прежнему выказывая желание добраться до микроскопа. Я смотрела на него, не в силах прийти в себя, пока он разглядывал препарат. Это заняло у него еще меньше времени, чем у меня.

— Профаза, — согласился он и аккуратно записал все в первой строчке таблицы. Быстро сменив препараты, он бегло глянул на второй.

— Анафаза, — проговорил он себе под нос, записывая.

— Можно посмотреть? — как можно равнодушнее спросила я.

Он самодовольно улыбнулся и придвинул ко мне микроскоп.

Сгорая от нетерпения, я заглянула в окуляр, но радоваться было нечему. Черт возьми, он был прав.

— Номер три, пожалуйста, — я протянула руку, не глядя на него.

Эдвард подал мне стеклышко. Мне показалось, что он изо всех сил старался не коснуться меня. Я изучила препарат быстро, насколько смогла.

— Интерфаза, — я предупредительно подвинула микроскоп к нему. Он мельком бросил взгляд в окуляр и сделал следующую запись. Я могла бы записывать, пока он смотрел, но его ясный изящный почерк был настолько хорош, что я постеснялась предложить. Не хотелось портить страницу своими кривыми каракулями. Мы закончили работу быстрее всех. Я видела, как Майк и его соседка снова и снова сравнивают два препарата, а кое-кто подглядывает в книжку под столом.

Теперь мне было нечем заняться, разве что воспитывать в себе силу воли, стараясь не глядеть на Каллена. Напрасный труд — я все-таки подняла глаза. Он смотрел на меня все с тем же необъяснимым выражением тревожной досады на лице. И тут я поняла, что в нем изменилось.

— Ты что, одел линзы? — не подумав, ляпнула я.

Мой неожиданный вопрос, казалось, сбил его с толку.

— Нет.

— Кажется, в прошлый раз у тебя глаза были какие-то другие, — пробормотала я.

Он пожал плечами и отвернулся.

На самом деле, я не ошиблась. Я живо помнила непроницаемо-черный цвет его глаз, когда он в прошлый раз смотрел на меня с ненавистью — этот цвет так не вязался с бледностью кожи и теплым оттенком рыжевато-каштановых волос. Сегодня его глаза были совсем другими — цвета охры. Темнее, чем ириски, но того же золотистого тона. Непонятно, как такое могло быть, наверное, он соврал насчет линз. А может быть, в Форксе я начала сходить с ума в буквальном смысле слова.