Керстин Гир - Алый Рубин. Любовь через все времена Страница 11

— Откуда мне знать? Ещё раз насчёт мела: а куда они отправили бы этого Гидеона? Я имею ввиду, в какое время? Шарлотта может оказаться где угодно. В любой минуте, в любом часу, в любом году, в любом столетии. Не-е, от этого мела не будет никакого проку.

Лесли так громко заверещала мне в ухо, что я чуть не выронила телефон.

— Гидеон де Вильерс. Нашла!

— Точно?

— Йес. Здесь написано: команда по поло Гринвичского интерната Винсента снова выиграла чемпионат Англии среди школьных команд. Кубку радуются, слева направо, директор Уильям Хендерсон, тренер Джон Карпентер, капитан команды Гидеон де Вильерс… и так далее. Ух, он ещё и капитан. К сожалению, картинка крошечная, невозможно различить, кто тут конь, а кто игрок. Ты сейчас где, Гвен?

— Всё ещё на Дюк стрит. Слушай, всё совпадает: интернат в Гринвиче, поло — это он. Там не написано, что он периодически исчезает? Скажем, прямо с лошади?

— Ах, я как раз смотрю, что это заметка трёхлетней давности. Может, он уже успел закончить школу. У тебя голова не кружится?

— Пока нет.

— Ты сейчас где?

— Лесли! Всё ещё на Дюк стрит. Я иду так быстро, как только могу.

— Окей, мы будем разговаривать, пока ты не окажешься перед вашей дверью, а потом ты немедленно поговоришь с матерью!

Я поглядела на часы.

— Она ещё не вернулась с работы.

— Тогда ты подождёшь, пока она не вернётся, и непременно с ней поговоришь, поняла? Она знает, что делать, чтобы с тобой ничего не случилось. Гвен? Ты меня поняла?

— Да. Поняла. Лесли?

— А?

— Я рада, что ты у меня есть. Ты лучшая подруга в мире.

— Ты как подруга тоже ничего, — откликнулась Лесли. — Я имею ввиду, ты сможешь приносить мне из прошлого крутые вещи. Какая подруга может такое? И если нам в следующий раз надо будет готовиться к очередной дурацкой контрольной по истории, ты всё изучишь прямо на месте!

— Если бы не ты, я просто не знала бы, что делать. — Я понимала, что это звучит довольно жалобно, но я так себя и чувствовала.

— Можно ли, собственно, выносить из прошлого предметы? — спросила Лесли.

— Без понятия. В самом деле, не имею ни малейшего представления. В следующий раз я просто попробую. Кстати, я на Гросвенор сквер.

— Значит, ты уже скоро будешь дома, — с облегчением сказала Лесли. — Кроме этого поло, в Гугле ничего нет про Гидеона де Вильерса. Зато куча всего о частном банке Вильерсов и адвокатской конторе Вильерсов в Темпле.

— Да, это должны быть они.

— Голова не кружится?

— Нет, но спасибо за вопрос.

Лесли откашлялась.

— Я знаю, что тебе страшно, но это всё очень круто. Я имею ввиду, это настоящее приключение, Гвен! И ты там в самой гуще!

Да. Я в самой гуще. Вот дерьмо.

Лесли была права: нет никаких причин предполагать, что мама мне не поверит. Мои «истории про призраков» она неизменно выслушивала с надлежащей серьёзностью. Я всегда могла прийти к ней, если вдруг чего-нибудь пугалась.

Когда мы ещё жили в Дареме, меня месяцами преследовал признак одного демона, который, собственно говоря, должен был нести службу каменной горгульи на крыше собора. Его звали Азраэль, и он выглядел как помесь человека, кошки и орла. Когда он заметил, что я его вижу, он пришёл в такой восторг от возможности с кем-то пообщаться, что стал ходить (и летать) за мной по пятам, болтать не смолкая и даже собирался ночевать в моей постели. Когда я преодолела свой первоначальный страх (у Азраэля, как у всех горгулий, была довольно-таки жуткая морда), мы постепенно стали друзьями. К сожалению, Азраэль не смог переехать со мной из Дарема в Лондон, и мне по сей день его не хватало. Немногочисленные демоны-горгульи, которых я видела здесь, в Лондоне, были скорее несимпатичными существами, они Азраэлю и в подмётки не годились.

Если мама мне поверила насчёт Азраэля, то она поверит и про перемещение во времени. Я дожидалась подходящего момента, чтобы поговорить с ней. Но подходящий момент всё никак не наступал. Едва она вернулась домой, как ей пришлось разбираться с моей сестрой Каролиной, которая вызвалась приютить на летние каникулы классный террариум вместе с классным талисманом, хамелеоном по имени Мистер Бин. И хотя до школьных каникул было ещё несколько месяцев, эту дискуссию отложить было, видимо, нельзя.

— Ты не можешь приютить Мистера Бина, Каролина! Ты же знаешь, что бабушка запретила животных в доме. А у тёти Гленды аллергия.

— Но у Мистера Бина нет никакой шерсти, — сказала Каролина. — И он всё время сидит в своём террариуме. Он никому не помешает!

— Он помешает бабушке!

— Значит, бабушка глупая!

— Каролина, так не пойдёт! Здесь никто не разбирается в хамелеонах! Представь себе только, мы что-нибудь сделаем не так, и Мистер Бин заболеет и умрёт!

— Нет, не умрёт! Я знаю, как за ним ухаживать! Пожалуйста, мама! Разреши мне его взять! Если я его не возьму, его снова заберёт Тэсс, а она всегда хвастается, что она любимица Мистера Бина!

— Каролина, нет!

Четверть часа спустя они всё ещё спорили — даже когда мама отправилась в ванную и закрыла за собой дверь, Каролина встала перед дверью и продолжала напирать:

— Леди Ариста даже не заметит! Мы протащим террариум в дом, когда она куда-нибудь уйдёт! Она же не бывает в моей комнате!

— Можно ли человеку по крайней мере в туалете посидеть спокойно? — крикнула мама.

— Нет, — заявила Каролина, которая могла прицепиться как репей. Она перестала канючить только тогда, когда мама пообещала ей лично похлопотать за Мистера Бина перед леди Аристой.

Пока мама и Каролина дискутировали, я вытаскивала жвачку из волос моего брата Ника.

Мы сидели в швейной. У него на голове болталось примерно полкило жвачки, но он не помнил, как она туда попала.

— Но ты же должен был это заметить! — сказала я. — Мне, к сожалению, придётся отрезать пару прядей.

— Ничего страшного, — ответил Ник. — Можешь отрезать сразу все. Леди Ариста говорит, что я выгляжу как девочка.

— Для леди Аристы как девочка будет выглядеть каждый, чьи волосы длиннее спичечной головки. Жалко стричь так коротко твои прекрасные кудри.

— Они отрастут снова. Остриги всё, ладно?

— Маникюрными ножницами не могу. Это тебе надо в парикмахерскую.

— Ты сможешь, — доверительно сказал Ник. Он, очевидно, забыл, как я однажды уже постригла его маникюрными ножницами, после чего он стал похож на только что вылупившегося птенца грифа-стервятника. Мне тогда было семь лет, а ему четыре. Его локоны мне были нужны для парика. Парик у меня, правда, не получился, но зато я заработала один день домашнего ареста.